И мне вдруг стало легче – оттого, что получил некий ответ на мучившую меня загадку.
И почему-то вспомнил эпизод из детства: как сидел на берегу реки, наблюдая за белыми волнами, которые без устали бегут, струятся и вечно спешат куда-то. Как гадал, откуда они появляются и исчезают, обгоняя друг друга…
…Он с рождения был не хромым, а колченогим. Если наблюдать со стороны, походка была чрезвычайно занятной, можно даже сказать – забавной.
Хотя, конечно, ничего смешного в этом не было: сначала правая нога неестественно высоко поднималась, а потом с характерным громким звуком «тос!» опускалась на землю. При этом тело резко шаталось из стороны в сторону. Надо ли говорить, что парня ещё в детстве прозвали Танкычах[3] – так народ саха одним метким словом описал то, что я рассказал вам в нескольких предложениях.
Всех городских жителей Танкычах разделял на четыре группы: те, кто смеялся над ним, те, кто сострадал, дети и старушка Марья. Первых и вторых Танкычах не терпел по определению: одних за насмешки, а вторых за жалость. И то и другое сидело у него в печёнках.
Вот, к примеру, такой случай. Выходил он однажды из автобуса, и в обычной сутолоке и давке его толкнули в спину. Нет, не нарочно, конечно, а случайно. Но как бы там ни было, Танкычах оступился и упал на асфальт. Хотел было сразу встать, но не рассчитал, и злосчастная правая нога описала в воздухе несколько круговых движений.
Стоявший рядом краснолицый человек в шляпе не удержался и прыснул со смеху. Женщина с сумкой рассердилась: «Хоть бы постеснялся! Ржёт стоит!» Подняла упавшую на землю серую кепку, отряхнула и подала Танкычаху. Тот, водрузив кепку на макушку, бросил на обоих мимолётный взгляд, в котором неизвестно чего было больше – презрения или отвращения, буркнул что-то типа «глаза бы мои вас не видели!» и поковылял прочь, впечатывая ногу в асфальт…
Разумеется, к детям или к старушке Марье он бы так никогда не отнёсся. Танкычах, конечно, уже давно привык к тому, что вслед ему смеются. Делал вид, что не замечает, как какой-нибудь десятилетний сорванец идёт за ним и пародирует его раскачивающуюся походку. Иногда, бывало, даже сам подыгрывал, чтобы посмеяться вместе с другими.
Марья – старушка-дворничиха с семенящим шагом, вечно недовольная, похожая на сердитую медведицу. Она ругалась на всех, кто проходил мимо, будь то солидный чиновник или обычный прохожий. Не говоря уже о ребятишках: для неё все они сплошь и рядом были лишь источником мусора и грязи.