Вот как пишет об этом преподобный Симеон Новый Богослов: со времени преступления Адамова растлились все естественные силы человеческого естества, то есть ум, память, воображение, воля, чувство, которые все совмещаются в частях души…
Растлились, но не уничтожились.
Почему человек может умствовать, но не может умствовать правильно; может действовать, но действовать неразумно. По сей причине, все, что он думает и придумывает, что загадывает и предпринимает, к чему сочувствует и от чего отвращается, все это криво, косо, ошибочно.
Иначе говоря, грех в православии понимается как неправильно, не вовремя и невпопад реализованный импульс человеческой природы, который сам по себе вполне здоров, но будучи употребленным не по назначению, стал вредным и опасным для человека.
Грех осуждения не является исключением из этого правила. В его основе лежит все тот же, изумлявший Канта нравственный закон стремления человека к добру. Создав человека безгрешным, Бог вложил в его природу совесть, как способность отличать добро от зла, и ненависть к греху, как защитную реакцию на столкновение со злом. Поэтому, когда первые люди согласились в райском саду на уговоры сатаны и вкусили плодов с запретного древа, они не стали жертвами обмана или собственного неведения. Грехопадение было сознательным актом нарушения ими воли Божией и голоса собственной совести.
Отпав от Бога, человек потерял Рай, но эту естественную способность различать зло и ненавидеть грех, он сохраняет и по сей день.
Правда, с одной печальной оговоркой: после грехопадения человек отчетливо видит зло, но – только в других людях, а ненавидит он теперь – чужие грехи. Такое духовное устроение и порождает отношение к окружающим, которое принято назвать в православной традиции – грехом осуждения.
Неправильно употребленная способность, словно чудовищный бинокль неимоверно увеличивает перед нашим духовным взором все недостатки и злые дела окружающих.
Но когда мы через этот же бинокль пробуем взглянуть уже на самих себя, он начинает столь же неимоверно уменьшать все наши грехи, делая их в наших глазах мелкими и не заслуживающими внимания.
Как ни странно, такое стремление видеть себя только хорошим и добрым тоже имеет основание в чистой богоданной природе человека и является ни чем иным, как – искаженным чувством святости, которая была свойственна нашему естеству до грехопадения.