Тор похлопал меня по плечу, и я не заметил, как очутился на широкой лавке между громовержцем и его дочкой. Труд тут же плеснула мне в здоровенную кружку какого-то напитка. Один из асов провозгласил тост в честь дорогих гостей. Пришлось пить. Кажется, в кружке было пиво. Вроде, неплохое. Тёмное, бархатистое. Пролилось в желудок легко и приятно. На тарелке тут же оказалась крупная нога кого-то из пернатых, зажаренная до хрустящей корочки.
После четвёртой опорожнённой кружки Браги спел свою песню про то, что всё в наших руках. Баб и ягнят он оставил на прежнем месте. Судя по всему, народу понравилось. Даже Ницше радостно и одобрительно кричал за моей спиной, а потом с упоением захрустел морковкой.
Ещё через какое-то время валькирии дружно затребовали от Ароза Азорина какое-нибудь новое стихотворение. Аркадий Петрович выглядел несколько уставшим, если не сказать замученным. То ли сказалась вчерашняя пирушка, немилосердно продолжившаяся сегодня, то ли ещё чего. Он немного поотпирался, но потом вздохнул и продекламировал:
Я покинул родимый дом,
Дорогую оставил Русь.
Потрудившись вчера за столом
Я сегодня питаю грусть.
Аркадий Петрович и в самом деле как-то сдал. Он ведь и правда пожилой человек. Ему, поди, уже тяжеловато вот так со всеми веселиться.
Глянет белочка мне в окно,
Подмигнёт и растает как сон.
Я устал от радушия, но
Я радушием этим польщён.
Валькирии зашушукались. Видимо, ожидали от своего кумира чего-нибудь более романтического. Поэт же снова вздохнул и продолжил:
Я не скоро, не скоро вернусь!
Здесь, в Асгарде, я сыт и пьян.
Но зовёт снова в дальний путь
Мой товарищ, царевич Иван.
И я знаю, есть радость в пути,
Хоть уже я устал слегка.
Тяжело свои кости нести.
Пожалейте меня, старика.
Он тяжело опустился на скамью. Рядом с поэтом вдруг оказалась Хеймдаль. Мановением руки разогнала воительниц, озадаченных смятенным состоянием Аркадия Петровича. Страж Радужного моста приобняла Ароза Азорина и что-то сочувственно проговорила.
Один грохнул своей кружкой по столу. Тюр произнёс тост за вольный ветер странствий. Локи помахал мне издалека. Кажется, он что-то хотел сказать. Я попытался прочитать по губам. Мёд? Какой ещё мёд? И вспомнил про шприц.
Дабы разбавить впечатление от выступления Аркадия Петровича, Браги запел какую-то героическую песню. Правда, на своём языке, так что я ничего не понял. А вот Ницше не только понял, но и подпевал, и подстукивал копытами.