– Нет, ничего. Милиция считает, что она могла быть начинающей проституткой. По крайней мере, в базе данных не числится.
– !?.. – брови эскулапа поползли вверх, – странно, что с таким отношением он вообще спас человека!
Врача звали Антон Семёнович. Это был врач старой закалки, медик от рождения. Самая главная его цель – помочь, – была его сущностью, и светилась в его глазах, улыбке, жестах. По сравнению с этим его инстинктом, всё другое меркло.
Оба помолчали. Говорить вдруг стало не о чем, и Яков почувствовал, как его опять охватывает леденящая пустота, как тогда, когда она упала лицом в грязь.
Врач ушёл так же тихо. Яков постоял ещё немного и поехал домой. В тот день он не мог и не хотел работать. По дороге он закупил пива и какую-то компьютерную «стрелялку», врубил её, включил телевизор и музыкальный центр, и, упиваясь шумом и своим безумием, до ночи самозабвенно громил каких-то полулюдей-полумонстров. Когда соседи начали греметь в стены и батареи, он успокоился и уснул.
С тех пор он посылал передачи, даже горячее, иногда, но сам не ездил. Готовила и возила в больницу всё это, за небольшую доплату, его домоправительница – бабка Марья. Она – одинокая старуха, брошенная сыном на произвол судьбы, такой нагрузке была только рада.
Она очнулась от того, что солнечный луч щекотал лицо. Свет ударил в глаза и больно резанул. Она часто заморгала и зашевелилась на койке. Девушка в белой одежде суетливо подбежала к ней, заулыбалась и что-то быстро стала спрашивать. Очнувшаяся почти ничего не поняла, поэтому предпочла молчать и отвернулась. Девушка выбежала. В углу пустой палаты женщина ощутила чьё-то присутствие, еле уловимое, но какое-то неприятное. Она напрягла зрение, но всё равно никого не увидела. Ей вдруг стало нестерпимо одиноко. Между тем девица вернулась с мужчиной, тоже в белом. Женщина окончательно испугалась и закрыла глаза.
– Кто вы? – спокойный и настойчивый вопрос мужчины заставил её задуматься. Она не ответила, только уже не потому, что хотела дальше любоваться солнцем, а потому, что не знала.
– Как вас зовут?
– Не знаю! – размышление лишило последней силы, и так едва теплившийся в ней. Глаза стали сами собой закрываться; она зашевелилась, чтобы дремота не мешала думать и почувствовала боль: её нога была туго перевязана и болталась на железном штыре. За прутьями кроватной спинки висел противовес. Доктор вытирал пот со лба. Он хотел спросить ещё что-то, но было поздно – лёгкий обморок перешел в сон.