– Найдёнкой кто её назвал?
– Старушки… – Помолчали. Разговор опять перестал клеиться. Выпили ещё. И доктор решился:
– Я хочу, чтобы ты её взял. Тебе я доверяю, да и возможностей у тебя достаточно… —
«Намек на мое одиночество, или действительно хочет ей помочь?»:
– …
– Она абсолютно ничего не помнит, и активность проявляет только на стимулы.
– Как это?
– Она ни о чём не спрашивает, ничего не просит. Однако с удовольствием читает книги, если принесут; общается, смотрит фотографии, если позовут, может весь день молча просидеть. Она не пытается, или не показывает, что пытается, что-либо вспоминать. Что-то стопорит её сознание. Есть у меня последнее средство. Если оно не поможет, её придётся взять тебе, иначе она оставшуюся жизнь проведёт в психушке.
– Почему в психушке?
– А куда её, без памяти, прошлого и документов?
– Как мне с ней себя вести? Вообще, в качестве кого она будет жить в моей квартире?
– У тебя есть женщина? Постоянная?
– Нет.
– Так вот, теперь будет. Не совсем, правда, женщина (ты их априори презираешь), а ребёнок и друг в одном лице. А та бабушка, что носит в больницу передачи – хорошая нянька, – я с ней разговаривал.
– Бабка Марья?.. Ну, пусть, раз ты всё решил. А если она в меня влюбится?
– …тогда у тебя будет нормальная жена!
– Ты меня знаешь часов шесть, с чего ты взял, что не я её …? – хищно нагнулся к самому столу Яков.
– Нет, ты добрый. Бабы тебя обставляют – это точно, – но вряд ли ты способен избить до полусмерти.
– Почему?
– Умный ты, и живёшь себе в удовольствие – это видно, а с женщинами теряешься¸ тускнеешь. Видимо попалась тебе в своё время преприличнейшая сука! …А скорее всего, просто не там искал…
– А ты? Как искал? Да и нашёл ли? – невесело подмигнул Яков и разговор перетёк в другое русло. Вопрос был решён.
На утро Яков проснулся от телефонного звонка, разбудившего его головную боль. Звонил заместитель – нужно было ехать. Выругался и вызвал такси. В больнице в это время доктор разговаривал с молодым психотерапевтом о возможностях гипноза для восстановления памяти. Сеанс психотерапии назначили на пятницу – через два дня.
Когда она окрепла на столько, что смогла читать и разговаривать с соседками по палате, Антон Семёнович отправил её к психотерапевту. Кабинет психотерапевта – молоденького, совсем мальчика, был завален всякой чепухой – какими-то нелепыми игрушками, бумагами, обрезками и приспособлениями, но в целом был довольно аккуратным, и даже уютным. В кабинете была дверь во второе помещение. Но туда он её не провожал. С первого раза эта дверь бросилась ей в глаза, но она стеснялась спросить, что там, а он не стремился объяснять. Иногда в речи Ивана проскальзывало слово «лаборатория», и женщина, побывавшая в нескольких лабораториях, где сдавала анализы, потеряла к ней всякий интерес. Раз за разом она решала какие-то задачи, чертила какие-то схемы, рассматривала чернильные пятна, заполняла кучу непонятных бланков и отвечала, отвечала, отвечала на вопросы доктора. От этих вопросов она очень уставала, и возвращаясь в палату к тихому часу, засыпала.