Чересчур со служанкой мы нежимся,
поменьше денег мне бы в топку
бросать.
Движения, всякий знает, согревают.
Служанке работать,
мне плясать,
эх, два,
три гуся!
Эх, два,
а их три!
Марафон я не выдержу. Замучаюсь, пожалуй, не разгибаясь, девять часов древнюю письменность разбирать.
Дизайн моей обуви прост.
Четыре сотни я за тапочки отвалил, относительная распродажа, подумал.
Зима меня врасплох не застанет.
Пара пар на толстой подошве на морозную погоду у меня заготовлена, до работы с божьей помощью добреду.
Проходная.
О, рожа.
Вы снова сюда?
Я, Михалыч, вкалывать!
На понижение зарплаты я пошел добровольно. Меня, господа начальники, не сокращайте, зарплату рубите к чертям!
УПОЕНИЕ свободой.
Оседлание заботой.
Дабы восстановить свое доброе имя,
жуликоватый закупщик Евлоний
попросил у Леонтия, чтобы тот магически
создал о нем впечатление честнейшего
человека.
Я подумаю, деловито промолвил Леонтий.
Мой задаток вы знаете,
лишнего мне не надо,
деньги при вас?
Ну доставайте.
Монеты у вас щербатые, ничего,
я не бестолковая девка, от кривой рожи
жениха рыданиями готовая разразиться.
Русская народная любовь к алкоголю меня миновала. Бог даст, уже не забухаю, с ясной головой до деревянного ящика дотяну.
Объятия вечного мрака от моей недостаточной веры. Дореволюционная швейная машинка от прабабушки Клавдии Николаевны.
Дорогая мне память.
Не продаю.
Покупатели мне попадались смешные, меньше пяти тысяч предлагали мне полгода назад.
Состояние, говорите, дерьмовое? Сами вы, извините… не лучше!
Я СКВОЗЬ время и за стол.
Вспоминается мосол.
Свадебный пир был богат,
по высшему разряду ели
и пили.
Мой тесть оплатил,
влиятельный мужик, при князе кем-то
значительным состоящий.
Чем занимается, не сказал, по носу пальцем
мне щелкнул,
от расспросов навечно отваживая.
Рост у него богатырский.
Глаза умом не сияют.
Материал от пинцета развалится. Из телефона пожилой осипший Нил Янг. По дороге на работу я видел дорогие персики – гипотетически вкусные. Персиками себя угощать? Разоренный революцией принц крови сантимов на любимое лакомство бы наскреб. Откусив, он бы не скривился, а я могу – кислятина и на ноющий зуб надавлю.
ОТОЙДИТЕ, не топчите.
Я не с замыслом лежу.
Колдун вкушает спокойствие.
Жена далеко,
орущий ребеночек там же,
к здешним городским повитухам
из-за шестнадцати трупов и трупиков,
за неделю в Господине Великом Новгороде