«Надо подождать до утра, нельзя же так уезжать – не попрощавшись, не объяснившись», – уговаривал он себя, направляясь к калитке. Но какая-то неведомая сила выталкивала его из этого двора и влекла прочь, прочь.
– Какая разница, что они подумают? Я никому ничего не должен, уехал и уехал, – успокоил он себя, покидая село.
Пригородный тронулся и застучал колесами. В вагоне было душно и нестерпимо жарко. Из-под нижней полки пахло тухлой рыбой. В проходе были свалены мешки с картошкой и кукурузой, под ногами у дородных баб стояли корзины с яйцами и овощами, у кого-то в мешке повизгивал поросенок: все это везлось в райцентр, на продажу. Сельский люд, лишенный городских манер, разговаривал громко и наперебой. Трошин сел в дальний угол, расстегнул ворот рубашки и закрыл глаза. Но от этого стало только хуже.
Мысли о покинутой и преданной им Любе не оставляли его. В голове назойливо вертелось одно и то же: трус и предатель. Предатель и трус.
Ему вспомнилась одна из их прогулок. Из тех, что были до поцелуя. Он сидел, прислонившись к дереву и смотрел, как Любаша спускается к реке, осторожно ступая по влажному глинистому берегу. Вот она оглянулась и помахала ему рукой. У нее были нежные маленькие ладошки, ему нравилось держать ее за руку. У нее были красивые карие глаза. У Ванечки были такие же. Он любил эти глаза. От этой мысли у Алексея тревожно заколотилось сердце. Любил? Нет, он и сейчас любит эти глаза! Так почему же он уезжает? Неужели его трусость сильнее, чем любовь? Неужели его сомнения сильнее, чем желание стать счастливым? Неужели страх перемен сильнее, чем вера в то, что друг с другом им всем вместе будет очень хорошо?
Ну, в самом деле, нельзя же всю жизнь убегать от других и от себя! Нельзя же жить одному в пустой квартире, сходя с ума от тоски и замыкаясь в своем одиночестве. Ему нельзя уезжать. Нельзя! Это его последний шанс. По сути – по-настоящему первый и последний. Еще можно соскочить на ходу. Поезд еще не разогнался в полную силу, еще не утонула в деревьях крыша покинутой станции. Только бы успеть, только бы не передумать! Трошин схватил чемодан и, распихивая людей, стал пробираться к тамбуру.
«О, Лёха! А ты здесь откуда?» – крепкая рука опустилась на его плечо. Трошину подумалось, что это рука Судьбы. Поезд ускорился, колеса застучали быстрее и громче. Алексей продолжал стоять в проходе. Воодушевление, переполнявшее его минуту назад, улетучилось, бесследно растворилось в душном и спертом воздухе. Трошин как-то вдруг обессилел, обмяк, выронил чемодан. Голос приятеля раздавался откуда-то издалека. Он поднял чемодан, похлопал Лёшу по плечу и потащил его в сторону своего купе. На ходу стал рассказывать, что ездил в отпуск «на деревню, к дедушке», еще раз спросил, какими судьбами здесь оказался Алексей.