– Главное в молодом парне – чтоб ему на настоящий поступок пороху хватало, – громогласно объявил он, смерив ухажера дочери многозначительным взглядом. – А дурь, она с возрастом выветривается.
В этот день Пауль впервые задумался о том, чтобы сделать Хельге предложение. Но ведь мужчина, как ни вертись, должен содержать семью. А Пауль – чего он может содержать? В этом году закончит школу и попадет в училище Рейнметалл. Наверняка попадет. Еще два года в училище – и можно будет устроиться на завод. Сможет ли он оплатить университет для Хельги? Держи карман шире.
В памяти всплыло одно из выступлений фюрера. Гитлер что есть силы клеймит проклятое еврейское влияние. Брак должен быть результатом настоящей любви, а денежные расчеты и тому подобное – это все второстепенно. Ну да, недовольно отозвался внутренний голос, Гитлеру легко говорить. Он-то, небось, не на зарплату в сто марок живет.
По пути сделал небольшой крюк, чтобы пройти через небольшой скверик, в котором они часто сидят до поздней ночи. Девушка сейчас, конечно, не там. Ей в это время положено быть дома. Скорее всего, занимается тригонометрией – вот уж зубодробительная наука.
Хельгу он нашел сидящей на лавочке посреди благоухающей сирени. На том самом месте, где они вчера целовались чуть не до полуночи. Девушка сидит, спрятав лицо в ладонях, плечи трясутся от несдерживаемых рыданий. Нервы от такого зрелища словно кипятком ошпарило.
– Хельга! Что случилось?
Возлюбленная резко обернулась на его возглас. И, разревевшись пуще прежнего, бросилась ему на шею.
– Что случилось? Тебя кто-то обидел? – Пауль осторожно обнял вздрагивающие плечи. Ну, если так оно и есть – доведший ее до такого состояния сильно о том пожалеет. Но Хельга лишь помотала головой.
– Отец… – И девушка снова разревелась.
– Что с ним? – Похолодел Пауль. Вот уж не думал, что с жизнерадостным, полным жизни здоровяком может что-то случиться. Но с ним, как выяснилось, ничего и не случилось.
– Его назначили начальником представительства в Гамбурге. – Тихо всхлипнула Хельга. Кажется, уже выплакала все, что можно. – Через неделю мы уезжаем. Навсегда.
В груди разлился ледяной холод. Звонкий и безнадежный. Думал ли герр Краузе о чувствах дочери, когда соглашался на назначение? Наверняка думал. Мысли его угадать нетрудно. Немного погрустит, а потом успокоится. С глаз долой – из сердца вон. Мало, что ли, ухажеров в Германии?