– А что там, в Чехословакии? – Спросил не столько из интереса, сколько из желания отделаться от мыслей о прошлом.
– Ровным счетом ничего нового. Немцев за людей не считают. Травят, почем зря. Полиция житья не дает, в школах заставляют вместо нормального языка на своей тарабарщине детей учить. Думаешь, мы с семьей от хорошей жизни в Германию перебрались? Или ради идей да речевок? Ха!
Манфред злым, размашистым жестом швырнул в урну окурок.
Пауль тактично промолчал. История эта не нова: после войны множество немцев оказались гражданами других стран. Поляки, чехи и прочая нечисть издеваются над ними, как хотят.
– Зря Гитлер с ними миндальничает, я тебе скажу. Чего толку распинаться о том, какая мы миролюбивая нация? Этих сволочей такие разговоры только подогревают.
Манфред раздраженно скомкал газету, за чтение которой так толком и не взялся.
– Что же, войну начинать? – Без особого энтузиазма спросил Пауль.
– Да хоть бы и войну! Давно пора уродов на место поставить.
– Это ты так говоришь, потому что сам на войне не окажешься.
Сам юноша ни на какую войну вовсе не рвется. Даже несмотря на то, что стремление стать офицером никуда не делось. Или, быть может, именно поэтому. Конечно, каждый уважающий себя гражданин, если фюрер отдаст приказ, возьмется за оружие. И Пауль вовсе не собирается становиться исключением. Но, может, как-нибудь получится обойтись без крайностей?
– Если понадобится, то окажусь, – огрызнулся Манфред. И, неожиданно, ухмыльнулся кривоватой, невеселой улыбкой. – Ты меня, конечно, не поймешь. Родился и вырос в Германии. Тут, ясно, в двадцатые тоже не сахар был. Но невдомек тебе, парень, что это такое – на своей земле оказаться человеком второго сорта. Мы же им их государство создали. Мы ж их, уродов, грамоте обучили, заводы им построили. Все Австрия руками немцев создала. А вот поди ж ты: Австрию в Рейх с распростертыми руками приняли, а те, кто в Судетах или Силезии живут – они чем хуже? Такие же немцы, как и мы с тобой!
Манфред растерянно посмотрел на газету, которую успел привести в совершенно неприглядное состояние. Изодранный комок бумаги полетел в мусорку, а напарник хлопнул Пауля по плечу.
– Ладно, чего спорить. Не мы с тобой эти вещи решаем. Завтра свидимся.
И пошел дальше, на ходу доставая из кармана папиросы. Пауль, немного подумав, тоже полез за сигаретами.