До сих пор я помню, как выглядела Лариса в тот летний вечер. Простое белое платье без рукавов, с модным в те годы вырезом «лодочкой» и юбкой до колен облегало ее тело как вторая кожа, выгодно демонстрируя все неоспоримые достоинства только что сформировавшейся фигуры. Остромысые туфельки на маленькой шпильке служили достойным завершением покрытых легким июньским загаром ног. И все это великолепие венчала высокая, взрослая прическа с выбившимся светло-рыжим локоном на стройной полудетской шее. Черные, довольно умело нарисованные «стрелки» в уголках прозрачных светлых глаз подчеркивали их слегка раскосый разрез, придававший выражению ее лица оттенок задорной взбалмошности, сводившей с ума окружающих мальчишек. Одноклассники называли ее Киской, и даже это довольно банальное прозвище, созвучное имени, подогревало зависть подруг к ее успеху у противоположного пола. Что уж говорить обо мне! Я чувствовала себя Золушкой, которая так и не попала на бал, где ее Принц танцевал с другой Принцессой.
Горе мое было так велико, что не укрылось от глаз взрослых. На следующий день, когда Олег, чувствуя себя свободным как ветер, собрался уже выскользнуть за ворота, я услышала голос Елизаветы Матвеевны: «Олег, сынок, подожди!» Она всегда называла его только полным именем (как, впрочем, и все остальные), всю свою ласку вкладывая в добавляемое «сынок» – никаких уменьшительных Аликов и Олежек Малышев с детства не терпел. «Подожди, возьми с собой Сашу, ей же скучно все время быть одной!» – продолжала соседка, вкладывая мою дрожащую ладонь в крепкую руку сына. Тот попробовал было возразить, что идет он к Ване, потом они собирались на реку, и только всякой малышни им не хватало, но мать настойчиво уговаривала его: «Вот и хорошо, познакомишь ее с Наташей, им будет, чем заняться вдвоем. Саша, детка, иди с ним! Не бойся, я с твоей мамой договорилась».
Ничего я не боялась – я готова была отправиться с Олегом на край света уже тогда, как говорится, в чем была. А была я в короткой красной майке, порядком выгоревшей на солнце, и вельветовых шортах цвета хаки, в которые превратило мои потертые на коленях брюки легкое движение маминой руки с ножницами. Собственноручно заплетенная белобрысая коса заканчивалась одновременно с шортами, а вместо хрустальных башмачков на ногах у меня были знавшие лучшие времена кожаные сандалии.