Так проходили его дни восстановления.
Он даже попробовал нарисовать то, что видел – но его попытки не удавались. Кисть в его грубых, задубевших руках, не слушалась и выводила только разводы, не имевшие ничего похожего с реальностью.
Все свыклись с его нынешней нелюдимостью и перестали обращать на него внимание.
Эти видения, как сны, которые никогда не заканчиваются, стали срастаться с его нынешней реальностью – так, ему перестали нравиться те занятия, что раньше интересовали его. Теперь его одиночество происходило не из его увечья, которое он практически не замечал, а из несоответствия того, что он видел, и чего не замечали люди вокруг него.
Ему сделали последнюю перевязку и сказали, что через несколько дней её можно будет снять.
Жизнь пошла своим чередом.
Он начал работать, впрочем, не изменяя новой традиции – всё делал в одиночку. На его скромную жизнь ему хватало.
Продав дом, он поселился за несколько километров от ближайшего селения, в небольшой лачуге, внешне скорее напоминавшим крепкую хижину.
Примерно через месяц он почувствовал себя плохо – сильнейший жар сменялся ознобом, его трясло, и он не смог встать с кровати. Место, где был когда-то его глаз, сильно болело – но помощи ждать было неоткуда, взяв несколько таблеток, лежавших тут же, рядом, он принял их и провалился в бред. Его видения уже перевешивали реальность, и он видел только их, что как океан поглощали его вместе со всем, что было ему известно.
В череде тёмных волн и красочных разводов блеснула надежда, за которую его изменённое сознание уцепилось как за последнюю соломинку и больше не отпускало.
Постепенно тот внутренний шторм, что бушевал в нём, сошёл на нет и наступила желанная темнота, в которой не было звуков.
Спал, нежась в звуках воды, одаряющей берег своими несметными сокровищами.
Когда он проснулся, у него ничего не болело, и он чувствовал себя прекрасно.
Его тут же поразило то, что не видит никаких образов, ставших частью его за это время. Но это была не единственная перемена.
Он видел новые оттенки, которых раньше не замечал – привычные предметы теперь были сотканы для него из этих красивых лоскутков.
Его собственные руки сияли, и он с интересом посмотрел на себя – взяв осколок зеркальца, которым он пользовался, взглянул на своё отражение.
На него смотрело его лицо, испещрённое узорами, похожими на те, что покрывали дно моря. Но самое удивительное то, что на месте, где должна быть пустота, образовался глаз, полупрозрачный, словно сделанный из янтаря.