– Да ничего, всё нормально.
– Катерина как? Не тоскует ещё?
– Так ей пока и тосковать некогда. Она ведь без работы не усидит, всё равно найдёт что-нибудь, а тут ещё Иришка с рук не слезает…
– Ты что приехал-то? За картошкой?
– Ну. Да посуду какую-то она приготовила. В кладовке, говорит, в корзинах. И ещё постель с подушками, а то ведь у нас-то ей не на чём спать, разве что прямо на диване…
Упоминание о диване покорёжило Ивана. Он отвернулся, будто бы разглядывая что-то в огороде, успокоился, и зять ничего не заметил.
– Ладно, давай сначала картошку погрузим, а потом уж всё остальное… Иришка-то как там?
– Болеет. Застудили мы её, отец.
Перебрасываясь короткими фразами, они погрузили вещи, мешки с картошкой, потом сели на лавочку и замолчали оба. Иван искурил одну папиросу, закурил другую.
– Ну, чо сидеть-то? Давай, отправляйся, пока не стемнело. Привет там передавай от Ивана с Курганом.
Курган, услышав свою кличку, вильнул хвостом и покосился на Ивана, но продолжал лежать, будто понимая, что сейчас не до него и беспокоить никого не надо. Виктор вздохнул, погладил Кургана, потом хлопнул ладонями по коленям и поднялся.
– Ладно, отец, поехал я. Ты давай распродавайся тут и приезжай. Всё остальное, что нужно, я в любое время перевезти могу… А может, прямо сейчас со мной поедешь?
Иван молчал, покручивая в руке сгоревшую до пальцев спичку.
– Ты вообще-то подожди, не уезжай. Сейчас Марту подоим, молока свежего увезёшь… «Ну как вот её продавать? – тут же подумал он. – Ведь я её наравне с ребятишками люблю…»
Марту он, действительно, как ребёнка, вынянчил, когда она болела ещё двухмесячной, а потом яловой в зиму ушла, и Катерина настаивала, чтобы сдать её на мясокомбинат и купить другую, стельную, а Иван не согласился: ничего, мол, сено есть, прокормим, и корова она будет первосортная, вот попомнишь меня…
Иван всю жизнь проработал в животноводстве со скотиной, знал в ней толк, и Марта его не подвела: на другой год она отелилась и вскоре стала давать буквально по ведру молока. И сколько же этого молока было переработано в сметану, творог, масло, сколько его было заморожено и отправлено детям, пока все они учились в городе. Крепкой подмогой в хозяйстве была Марта, и Иван не представлял себе без неё ни дома своего, ни хозяйства, как же теперь её продавать? Это было похоже на предательство, и потому Иван отгонял от себя мысли о продаже. Да и вообще ничего продавать он не будет: он будет жить здесь.