Очень скоро, под одобрительные возгласы и подбадривания, в пляс пустилась какая-то девушка, а вскоре к ней присоединились другие танцоры. Быстрые, простые движения бёдрами, плечами, короткие шаги и взмахи рук – некоторые мои сородичи назвали бы эти танцы непристойными, а по-моему было красиво.
Непонятно как сложившиеся пары вызывали у местных особенное удовольствие и двигались без всякого стеснения – партнёры с удовольствием касались друг друга, прижимались и вообще как будто прямо сейчас были готовы перейти к чему-то гораздо более приятному. Наблюдая за этим, я пришла к выводу, что местные как минимум руководствуются принципом «что естественно – то не безобразно», если предположить в танцорах семейные пары, а как максимум – обладают весьма мягкой моралью, если партнёры не связаны никакими узами.
А ещё, рассматривая инчиров, я сделала неожиданное наблюдение. Здесь почти не было мужчин, имеющих «среднее» телосложение: те подростки, которых я встречала в деревне, к празднику не допускались, а промежуточного звена между ними и огромными мускулистыми воинами, похоже, не существовало. Не считая Микара и ещё пары мужчин, не участвовавших в общем веселье, но это скорее было исключение и, кажется, это были другие старейшины – они держались вместе, о чём-то разговаривая.
Раздумывая о причинах подобного, я сообразила, что не задала ещё один важный вопрос о быте и обычаях инчиров: а почему, собственно, женщины и дети живут отдельно? Может быть, не весь год, но какое-то достаточно продолжительное время – как минимум то, которое наша экспедиция наблюдала за деревней. Положим, понятно, почему именно женщины занимаются возделыванием земли, это особенности местной магии. Но что в это время делают мужчины?
Через некоторое время ритм музыки изменился, стал более резким, агрессивным. Потом стихло пение, остались барабаны и пятиструнный инструмент с корпусом из какого-то почти белого дерева или даже кости. Я не заметила, как и когда в круге остались только мужчины, но танец их теперь куда сильнее напоминал бой. А вскоре и вовсе зазвенела сталь, подпевая гулкому уханью одного большого барабана.
К этому моменту я уже наблюдала не отрываясь, жадно, боясь пропустить хоть одно движение.
Оружие у инчиров было выразительным, грозным – хищно изогнутые остроконечные клинки, чуть расширяющиеся в конце второй трети. Некоторые мужчины ловко управлялись сразу с двумя одинаковыми мечами.