– Помощник у тебя будет.
Петрейкин поразмышлял над ответом и остановился на проверенном:
– Это, да.
У Кулесова возникло неприятное чувство, что он вкладывает в поддержание диалога гораздо больше усилий, чем его собеседник. Поэтому следующий свой вопрос он сформулировал несколько хитрее:
– Чем занимать-то его будешь?
Петрейкин прикинул, можно ли и в данном вопросе воспользоваться проверенным на предыдущих вопросах способом. Решил, что это невозможно и, тяжело вздохнув, принялся за ответ.
– Да всё как обычно. Отправлю начищать ручки крепления поворотных двигателей, перебирать боковую панель солнечной батареи, ну ту, что я две недели назад отключил, ну и так… – Василий неопределённо махнул рукой. Предлагая своему товарищу самому домысливать остальное.
– А мне его одолжишь на пару дней? – спросил Григорий неожиданно заискивающим тоном.
– А зачем тебе?
– Да надо бы поверку вспомогательного телескопа произвести, дальномер откалибровать и так по мелочи.
– Ладно уж. Бери. Но будешь должен.
На том они и порешили.
А через неделю после вышеописанного диалога к станции подлетел старенький грузовой корабль, ведомый опытным космическим волком и просто хорошим человеком Виталием Быстровым. В этот раз Быстров помимо грузов и посылок с Земли прихватил с собой пассажира.
– Чё каво, чуваки? – радостно возвестил Виталий через радио передатчик. – Давайте стыковку.
Затем неожиданно гордый космический капитан разразился высоким девчачьим хихиканьем. Затем, не переставая хихикать, добавил:
– А я вам гостя привёз.
– Чего это он? – удивился Кулесов.
– Да кто ж его знает, – пробормотал Петрейкин. – Он после того, как питомца себе завел, совсем странным стал.
Коллеги разрешили кораблю стыковку и отправились встречать гостей. У самых дверей шлюзового отсека Кулесов спохватился.
– Слушай, а как звать-то нашего практиканта?
– Чего ты у меня то спрашиваешь? – огрызнулся Петрейкин. – Сам же видел сообщение. Какой-то Л. Юных. Больше ничего не знаю. Может Леонид или Леопольд. Разберёмся, агроном.
Двери шлюза распахнулись, и в проёме показался неожиданно торжественный Виталий. По лицу его растеклась широкая придурковатая улыбка, глаза сияли, а оттопыренные уши трогательно розовели в холодном свете отсека. Грудь он выпятил вперёд настолько сильно, что казалось, ещё маленько – и он оторвётся от пола и воспарит к потолку.