–Не обращайте внимания, она у нас бука.
Вот что на самом деле любила Мила, так это танцевать. Она могла часами кружиться по комнате, отбивая босыми ножками ритм и мурлыча под нос популярную мелодию. Став постарше, Мила просила родителей отдать её на танцы, но они решили иначе. Заметив в дочке музыкальные способности, родители записали её в музыкальную школу. Отучившись ровно год по классу фортепиано, Мила, было, взбунтовалась, но мать с отцом оставались непреклонны.
– Я хочу танцевать, – умоляла она родителей.
– Но что в этом хорошего? Ногами дрыгать сможет каждый, а вот играть на пианино…
– А что хорошего в пианино?
– Вот, придёшь ты к кому-нибудь в гости, а там окажется пианино, и ты сядешь и сыграешь, и все ахнут.
– Но мне не нравиться играть на пианино!
– Все! Это не обсуждается. Закончишь музыкальную школу, а потом делай что хочешь.
И спорить было бесполезно, особенно с мамой. Даже папа в этом вопросе был на маминой стороне.
Отец любил дочь, баловал. Они часто проводили время за беседами, и Мила смотрела на него как на Бога. Смеющиеся карие глаза, густые черные усы, бархатный тембр голоса, запах его любимых сигарет – все это вызывало у Милы трепет и обожание. С папой всегда было интересно и весело. Он учил её готовить свою фирменную картошку с салом, показывал приёмы каратэ для самообороны. Он всегда становился на её защиту, что бы ни случилось, и Мила чувствовала себя рядом с ним, как у Христа за пазухой.
***
Родители работали вместе на большом предприятии, где сотрудников за выслугу лет обеспечивали жильем. Поэтому, получив квартиру, родители перевели двенадцатилетнюю Милу в другую школу рядом с новым домом. В уже сложившемся коллективе Мила пришлась не ко двору. Может, из зависти, потому что родители одевали дочь как куклу, девочки не дружили с Милой. В школах отменили школьную форму, и дети одевались кто во что горазд. В то время мало кто мог позволить себе купить ребёнку дорогую импортную одежду, обувь, ранец, пенал и все необходимое для школы.
С детства Мила имела своё собственное мнение и никогда никому не доказывала, что она не верблюд. Переубедить её в чём-либо было практически невозможно. Видимо, из вредности, как говорила мама, Мила не желала быть на стороне большинства. Ей больше нравилось жить так, как она сама считает нужным. По крайней мере, насколько это было возможно в детстве.