Поросенок разделан. Каждая семья берет свою долю – массивные куски, которые сочатся кровавой росой; незначительную часть оставляют для тяфи. Готовят тут же – в большом казане, с луком, с приправами.
Мертвую голову поставили на стол у газовой плиты. Вместо украшения. Редиска рассматривает свиную морду во всех подробностях с осторожным интересом – а вдруг она сейчас очнется и хрюкнет?! Вот бы так было!
Редискина мама – по имени Черана – следит за казаном.
В зале собрались одни мужчины и говорят о своих делах с таким увлечением, как будто не виделись несколько лет, хотя они расстались лишь вчера вечером! Речь – энергичная, на русский слух резкая. Барон гладит бороду. Чобáно спорит с Тимой. Боша, хозяин, открыл бутылку водки и наливает поочередно собравшимся цыганам. Кто-то принес пиво. И мое вино для тяфи пригодилось!
Молодежь не пьет.
Через час все поспело. Мясо кладут на общие тарелки. Кто откуда хочет, оттуда и берет. Вилку и нож подали только мне, но я уж решил за компанию – руками! Оказалось, что руками намного вкуснее! Сок течет, облизываешь пальцы. Вокруг стола гуляет полотенце красного цвета – вытирать руки.
Я говорю:
– Бахтале-зурале![4] За вашу кумпанию![5]
– За дружбу народов! – добавляет Греко, Мустафа-барон.
Праздник продолжается. Цыгане увлеченно о чем-то бельмесят – ни слова непонятно, но мне почему-то ни капельки не скучно и совсем не страшно. А в первый раз, когда в табор собирался, мои родители не на шутку испугались – думали, меня там съедят живьем, словно я в стаю волков собрался! Слишком дурная у цыган репутация. Виной всему – их недоверчивость и скрытность. И особая гордость: «Мы, мол, цыгане! А вас не знаем! Чего вам тут надо?!» Цыганская правда – только для цыган.
Табор – коммуна практически изолированная, добровольное гетто. Чужаков здесь не любят и не пускают. Не столько сознательно, сколько по традиции, а традиция такова, что цыгане веками жили на особицу, но однако ж и не так, чтоб совсем уж отдельно – как тувинцы или чукчи. Те исконно находились на своей территории и могли позволить себе все что угодно, а цыгане, покинув родную Индию, везде попадали в чужую страну, с чужими порядками. Как удалось им за тысячу лет не раствориться в окружающих этносах – маленькое чудо. Видимо, тут и следует искать главную черту, от которой вышло и все остальное.