– Ну, ты и… – Зойка нахмурила брови, уперла рука в бока. – По – твоему разуменью, бабы виноваты в том, что мужики спиваются?
– А то хто же? Еевновать мозно не только к длугой зенщине. Еевновать мозно и к футболу, машине, длузьям, лаботе…
– Ну, ты и козел!
– Э, я поплошу без осколблений! Я – натуа тонкая… – покачал пальцем перед носом и икнул. – Так я доздусь товар за свои деньги? Покупатель всегда плав.
– Тонкая! О как себя алкаши любят! Что, деньги карман жгут?! – Зойка грохнула о прилавок бутылками. – С этим к жене с дочкой заявишься?
– Не твоя забота стыдить меня! Музу своему нотации читай… Хотя, откуда у тебя муз? Кому в голову плидет связать зизнь с шибко умной?
Громко смеясь, Кондрат забрал бутылки и вышел из сельпо.
***
Марина вернулась с фермы домой. Оставив телогрейку и валенки в сенях, ногами нащупывает в полумраке тапочки и спешит в кухню. Завязав на ходу передник, переступила порог.
Увиденная картина заставила опустить руки. Марина устало привалилась к дверному косяку.
За обеденным столом, положив голову на руки, храпел Кондрат. Перед ним стоял граненый стакан и пустая бутылка. Рядом, в крошках хлеба валялась надкушенная палка колбасы, а в чайной чашке тлела непотушенная папироса.
Марина бессильно сползла по стене на пол, уронила голову в руки и тихо заплакала. Потом на коленях подползла к столу и тяжело присела рядом на табурет.
– А ведь обещал больше не пить! с обреченностью в голосе. – Божился, крестился на красный угол!
Марина потрепала Кондрата за плечо. Но услышала лишь нечленораздельное мычание.
– Кондрат! Кондрат, пойдём, уложу.
Выслушав очередное мычание, закинула руку мужа себе на плечо. Осторожно, шаг за шагом потащила обмякшее тело. Кондрат едва переступал ногами. Из кармана брюк выпала бутылка. Не разбилась, с противным шуршащим звуком докатилась до стены.
Марина отрешенно смотрела на бутылку, которая медленно перекатывалась на манер маятника – влево – вправо. Толкнула спящего Кондрата на постель.
С минуту стояла, напряжённо раздумывая, потом подхватила бутылку и вышла в сени. Скинула тапочки, сунула ноги в валенки и почти бегом поспешила к старому покосившемуся сараю. С трудом открыла дверь, сгребая рыхлый снег. Бутылка легла к ещё пяти таким же припрятанным в сене.
«Надеюсь, проснувшись, он не вспомнит о её существовании и, наконец, остановится. – Марина кинула сверху еще охапку сена. – А выливать негоже. Как мужики говорят, „жидкая валюта“ всегда в цене. Мало ли, пригодится в качестве оплаты».