Когванг, наблюдая за творившемся в саду чудом в окно замка, был поражён исцеляющей силой элементаля земли. Но если стоявшие рядом с ним Баствид и ещё двое приближённых, несмотря на грубость своих натур, просто восхищались той красотой и великолепием, что предстало их взору, в голове Ворона уже выстроилась рациональная цепочка того, как можно было бы использовать эту силу, раскрыв её тёмную сторону. Но для осуществления своих планов, ему требовалось подчинить Резагду, а это будет возможно только в том случае, если в его руках окажутся жизни её родных.
– Приведи ко мне Саэрвила, – кинул он Баствиду, не отрывая взора от прекрасной ведьмы.
Головорез склонился перед своим господином и широким шагом пошёл прочь.
Метатель Ножей стоял на пике башни и с высоты в свою очередь также наблюдал за Резагдой. Его рыжие волосы развивал ветер, доносивший волшебные ароматы цветов, которые отныне наполнили этот убогий уголок земли. С упоением наблюдая за той животворящей силой любви, которой обладала и отдавала ведьма, элементаль воздуха неожиданно почувствовал, что в его сердце стрелой вошла томительная грусть, словно он истосковался по родному дому, по тому, что оказалось потерянным, и даже по самому себе настоящему. Он давно уже не был тем, кем являлся изначально, скрыв себя за множеством плотных масок, чтобы никто не видел его истинную суть, чтобы только не показывать свою слабость и свои шрамы. Саэрвил будто проживал не свою жизнь, а чужую, жизнь раба, жизнь жалкого пса Ворона, и было очень больно осознавать, на какую низкую ступень бытия он опустился.
Но та женщина, что творила прекрасный мир внизу, была настоящей, наполненной и живой. Потому что её не страшили демоны, пленившие её, ведь даже здесь, в этой обители концентрированного зла, она, оставаясь творцом своей судьбы, продолжала наслаждаться жизнью, продолжала быть самой собой.
Облачная Гора стояла белоснежной величественной великаншей, закутанной в пушистую шаль облаков, которые сияли светло-розовым и сладко-персиковым оттенками, а над ними раскинулось васильковое полотно небес. Вокруг царила благословенная неземная тишина, и это молчаливое, но одновременно гармоничное созвучие мира не нарушали ни животные, ни птицы, оставляя покров высшей безмятежности нетронутым.
Лунное озеро, окружённое башнями горы, простиралось молочной гладью в форме идеального круга. Ничто не нарушало его царственной невозмутимости, даже дуновение ветра, что иногда гостил в этом сказочном месте. Он осторожно касался только трав, которые сразу начинали нежно перешёптываться, и приносил им известия из большого мира. Здесь не росли цветы, но, дополняя ландшафт, по краю озера невзрачными тонкими стволами стояло несколько чахлых деревьев. И только небольшой домик грязным пятном проступал на акварельном полотне этой чарующей, сотворённой кистью природы, картины.