По рангам грани разошлись,
внутри штрафные разместились,
но к ним небесные сошли,
и все земные откатились.
В огранке срезан чистый транш,
и лампы рампы отключили,
Брендан использовал карт-бланш,
но судьи приз себе вручили.
Всегда права
Знаю-знаю: жизнь всегда права,
да и пусть бы ей,
мне бы только подобрать слова,
объясниться с ней,
мне бы только на душе свет,
да скорей туда, где и слов-то нет.
На двоих делили дыхание,
старой вычурной моногамии,
кто сотрёт эту память мне?
утопи, кричат, ты её в вине!
и топил не раз, да не топится,
подмигнёт слегка, да воротится.
И придёт опять, злюка-злюкою,
и таращит глаз, жжёт гадюкою.
Цапнет раз – приотпустит чуть,
цапнет два – да даёт вздохнуть.
Вот и стало мне горше горького,
не берёт всего – режет дольками.
Белый корабль
Играют чайки с горизонтом неба,
живое солнце, блики в хрустале,
луч золотой, кофейный запах щедрый,
граффити о любви на матовом стекле.
В чернёной меди купола,
на камне бронза в малахитовом налёте,
все страсти сердца выжжены дотла,
в душе их след печальный на излёте.
В бокале золото креплёного вина,
дымится с вензелями сигарета,
и серебром мерцает седина,
как паутина прожитого лета.
В рубашке скромной старый человек,
в толпе людей, как инок светлоокий,
глядит на развлекающийся век,
и взгляд его бесстрастный, одинокий.
Выпьет вино, докурит сигарету,
оставит чаевых сверх меры на столе,
шагами тихими уйдёт по парапету,
в последнюю мечту о белом корабле.
Обсидиан
Обсидиан – свалился в бан,
зажгли и снова погасили,
воспрял рычащий доберман,
ему болонку пригласили.
И хризолитами бернаров,
разбудит громы ренуар,
буанэротика стожаров,
в горох атласный пеньюар.
Собачка вовсе не звезда,
но псины счастливо светились,
и неразлучны навсегда,
и борзо по полю носились.
Смеётся женщина
Смеётся маленькая женщина,
танцуют на Олимпе боги,
жемчужной россыпью увенчаны,
их золотящиеся тоги.
А мир ликует! Мир поёт!
воздушные струятся серпантины,
вселенский стал солнцеворот,
и мироточат мощи и картины.
О, смейся, женщина, искрись!
танцуйте призрачные боги,
продлись, мгновение, продлись,
не ускользайте, недотроги!
Ноябрьский долгоносик
Снова мелкий зануда – дождик,
приступ вялой ноябрьской тоски,
и скребётся, и точит, и гложет,
долгоносик ментальной доски.
И при слякотном постоянстве,
в хвост и гриву я свет костерю,
философско-унылые стансы,