Проводив долгим взглядом капитана Феба, Гренгуар продолжил свой путь. Была уже поздняя ночь, и ему всё больше хотелось наконец найти себе пристанище. Но большинство горожан уже спали, и поэт не решался их будить, справедливо опасаясь, что в этом случае вряд ли его примут радушно. Наконец Гренгуар заметил огонёк в окне ветхого домика и постучался в дверь.
На пороге появилась цыганка. Ещё довольно молодая, она, однако была полной противоположностью Эсмеральде: неприятное лицо, злые тёмные глаза, неопрятная, больше напоминающая лохмотья одежда – никакого сходства с милой плясуньей.
Гренгуар всё же попытался воззвать к жалости девушки:
– Прошу вас, прелестная мадемуазель, пустите меня переночевать, я так замёрз…
Но она даже не дала ему договорить и замахала руками:
– Иди отсюда подальше, бродяга! Ты думаешь, у меня самой в доме тепло? Да мне почти месяц не на что купить дров, а тут ещё ты! Пошёл вон!
– Но я же с ног валюсь! – взмолился поэт.
– Нет! Мне есть нечего. А ты наверняка обед будешь клянчить!
Прежде чем Гренгуар успел возразить, девушка схватила палку, и он счёл за благо унести ноги.
Услышав, как вдалеке захлопнулась дверь неприветливого домика, поэт остановился и устало прислонился к стене. Над Парижем скоро встанет солнце, а он никак не может найти себе кров! Горестно вздохнув, Гренгуар собрал последние силы и побрёл дальше.
Он уже окончательно заблудился и не понимал, куда идёт. Впрочем, не будь поэт так погружён в свои нерадостные мысли, он заметил бы, что зашёл в весьма подозрительные места. Ему всё чаще встречались нищие и оборванцы, говорящие на непонятных языках, но он старался держаться от них подальше. Подать ему было нечего, а без звонкой монеты эта публика обычно весьма невежлива.
– Если уж не повезёт с самого утра, весь день испорчен! – вздыхал про себя поэт.
Домики становились все беднее. Кое-где в окнах мелькали люди, но проситься на ночлег Пьер уже боялся. Он просто шёл дальше, размышляя о своей печальной участи, пока совсем не выбился из сил и не сел прямо на холодную землю.
Однако не успел поэт перевести дух, как к нему подошли двое нищих.