На протяжении всей своей суровой, героической жизни, полной смертоносно-сокрушительных бедствий, великолепный Белый барон Унгерн отождествлял себя со своими прославленными предками-крестоносцами, и, как сказал знаменитый классик А. Дюма:
Скорбные события тех тревожных для гибнущей Империи дней убедительно описал их непосредственный участник, – Великий князь Александр Михайлович Романов, близкий родственник и друг детства последнего Императора:
«К черту церемонии! думал я по дороге к Никки: русский Царь должен знать всю правду!
Я начал с того, что попросил Никки отнестись серьезно ко всему тому, что я буду говорить.
– Куропаткин (Военный министр-прим. автора) или взбалмошный идиот, или безумец, или же и то, и другое вместе. Здравомыслящий человек не может сомневаться в прекрасных боевых качествах японской армии. Порт-Артур был очень хорош, как крепость, при старой артиллерии, но пред атакой современных дальнобойных орудий он не устоит. То же самое следует сказать относительно наших Кинджоуских укреплений. Японцы снесут их, как карточный домик. Остается наш флот. Позволю себе сказать, что в прошлом году, во время нашей морской игры в Морском Училище, я играл на стороне японцев и, хотя я не обладаю опытом адмиралов микадо, я разбил русский флот и сделал успешную вылазку у Порт-Артурских фортов.
– Что дает тебе основание думать, Сандро, что ты более компетентен в оценке вооруженных сил Японии, чем один из наших лучших военачальников? – с оттенком сарказма спросил меня Государь.
– Мое знание японцев, Никки. Я изучал их армию не из окон салон-вагона и не за столом канцелярии военного министерства. Я жил в Японии в течение двух лет. Я наблюдал японцев ежедневно, встречаясь с самыми разнообразными слоями общества. Смейся, если хочешь, но Япония – это нация великолепных солдат.
Никки пожал плечами.
– Русский Император не имеет права противопоставлять мнение своего зятя мнению общепризнанных авторитетов.
Я вернулся к себе, дав себе слово никогда не давать более советов…
…Мы сидели после завтрака, в кабинете Государя, курили и разговаривали о незначительных вещах. Он ни слова не говорил о положении на Дальнем Востоке и казался веселым.