– Так кто же был на банкете у Лукинского, неужели он? – с недоверием спросил Бенедиктов.
Макарычев хлопнул себя по колену:
– Никоим образом!.. Нащекин там быть не мог, ибо он расстрелян в тридцатом году.
– Откуда вы знаете?
– Из газет… Это был громкий процесс, «Красная газета» публиковала тогда подробный отчет. Оказалось, Нащекин тихо пережил революцию, сменил фамилию, внешность и занялся какими-то аферами. Его разоблачили, судили и расстреляли. Можете представить мое удовлетворение: порок наказан! Я даже написал тогда в редакцию.
– У вас, случайно, не сохранился номер газеты? Принесите мне, если не затруднит вас, – сказал Бенедиктов, поглаживая затылок, и пробормотал: – Действительно занятная история…
– Что вы?.. – морщась, Макарычев поднес ладонь к уху.
– Следовательно, вы предполагаете, что это был…
– Его сын! – вскинул плечи Макарычев. – А кто же еще? Такое поразительное сходство…
– А у него был сын?
– Вот уж, извините, чего не знаю, того не знаю, – с сарказмом проговорил Макарычев. – Не имел чести быть знакомым с господином Нащекиным и его семейством. Знакомство произошло, как я вам сказал, в каталажке, на том оно и закончилось.
– Вы попытались поговорить с тем человеком? – напрягая голос спросил Бенедиктов.
– Было у меня такое желание, правда, не скажу, чтобы страстное. Но знаете застолье?.. Он сидел на противоположном конце, а тут пошли всякие разговоры за рюмкой. Когда я спохватился, его уже не было.
– С кем-нибудь вы говорили о вашем наблюдении, заявляли куда-нибудь?
– Единственный, с кем я поделился, был Женя. Вы бы видели, как он хохотал! Пролетарий в роли жандармского сынка! Оказалось, он чуть ли не с детства знал его, потому и хохотал. Тогда же он рассказал, что у него есть родственник, как две капли воды похожий на Калинина. С ним здоровались на улице, принимая за Михаила Ивановича… Этим Женя окончательно убедил в глупости моей фантазии, и мне не хотелось попадать в нелепое положение. Так что заявлять по сути дела нечего. Я ведь и вам с самого начала сказал, что случай курьезный…
Бенедиктов не стал его разубеждать и спросил:
– А фамилию Лукинский вам называл? Или его имя?
– Не только называл. Он меня с ним знакомил, но фамилия мне ровным счетом ничего не говорила, и она у меня моментально выветрилась из памяти, так же как и имя.