Наледь шла поверх шероховатого ледяного панциря и дымилась сизым туманом. Во многих местах вода остекленело блестела, отражая солнечные лучи. На гладком льду салазки сами бежали, тонко посвистывая коньками. У всех щеки как спелые красные яблоки, глаза – сливы. Из-за воротника валит пар. Хочется пить. Наклонившись над прорубью, пью взахлеб ледяную воду. Хорошо!
Зимний день короток вдвойне. То тут, то там засвечиваются желтенькие светлячки окон, резко скрипят двери сеней, со стеклянным звоном рассыпаются дрова в поленнице, кого-то облаяла собака, звякнуло ведро, ударившись о сруб колодца… Деревня заканчивает свой день.
– Ты посмотри на него, – говорит отец дяде Ефиму, пришедшему покурить с соседом. – Рыцарь в ледяных доспехах! Интересно, сколько часов он будет оттаивать, чтобы смог хотя бы раздеться и разуться? Немцы под Москвой и Сталинградом лучше выглядели. – Посмотрев еще раз на меня критически, спросил: – Может, тебя в корыто или таз поставить? Натечет лужа – пол вздыбится.
Я доказал отцу, что для меня нет сложности раздеться. Я ловко выскочил из обледенелых штанов, оставив их стоять у жарко натопленной печи. Согреваясь, они размягчались и устало, сомлев, оседали. Валенки, больше всего напитавшие воды, еще долго переходили из одной стадии в другую. Они сначала потекли, потом размягчились, потом из них попер, как из паровозной трубы, пар, – это заставило маму отодвинуть их от печи подальше, потому что последняя стадия – возгорание – меньше всего нас устраивала.
Перекусив куском хлеба и кружкой молока, я принялся за ремонт салазок. Там один конек расхлябался, второй накренился, а консервная банка для маслянистого факела прогорела.
– Ты думаешь, он после речки сразу же кинется за книжки? – поведал часть тайны соседу отец. – Как бы не так! У нас еще пистолет не стреляет, граната не взрывается.
– И слава Богу! – лукаво улыбаясь, отозвался дядя Ефим. – Мои тоже раз пять пытались подорвать и начисто сжечь халупу. Бог милостив, спас от беды.
– От нас бы только он не отвернулся, – покачал головой отец. – Чтобы только нас одних оттянуть от беды, Бог должен дежурить, как пожарник, около нашего дома. А у него таких знаешь сколько! Только поэтому я не хотел бы быть Богом.
Прислушиваясь к разговору отца и соседа, учитывая их критические восклицания, я уселся за уроки.