10. Находка
Вернёмся теперь на «Золотую мечту», где события принимают новый неожиданный оборот, дополняющий уже имеющуюся череду таких же неожиданных, как он.
– Вилфа нашли, не поверите! – один из абордажников, поддерживая за плечи бедного обессиленного Вилфа, вёл его навстречу остальным, сбегающимся на шум.
Вилф всегда был тощим и полуседым, но в эту минуту выглядел едва ли не абсолютно высушенным скелетом. Плохо видящие глаза его, казалось, готовы были выпасть из орбит, длинные серые волосы обрели безжизненный вид. Минуту назад считавшийся мёртвым, Вилф в действительности был похож на привидение. Его нашли сидящим у самого борта и бормочущим бессвязно, но вскоре от вида людей он стал приходить в себя.
Спешно прорываясь через столпивших в жажде узнать что-то пиратов, Эмметт вывалился из толпы прямо напротив призрака. Абордажник был взволнован, запыхался, но совсем не обращал внимания на это.
Стоящий позади остальных Сачок мало что видел, но слышал разговоры достаточно отчётливо. Если бы он только мог ещё прервать бесконечный плач где-то в темноте, может, даже обрёл бы спокойствие.
– Вилф! Ты был вместе с Вестоном, когда всё исчезло, – затараторил Эмметт где-то в глубине человеческой гущи, загораживавшей весь вид Сачку. – Где он? Что случилось?
– Вестон! Точно! Вот, что я хотел рассказать! – Вилф говорил отчаянно, выплёскивая скопившееся напряжение на окружающих вместе с летевшими на них каплями слюны, которая постоянно брызгала из его рта.
Даже не видя всего этого, Сачок представил, как морщится и отодвигается Эмметт, который на радостях и забыл об этой особенности. Также легко было вообразить, как тощая дрожащая кисть Вилфа сжимается, и тот машет вытянутым костлявым указательным пальцем.
– Мы решили стоять на месте и никуда не ходить. Всё было нормально, насколько можно в такой ситуации, а потом… – дрожащий голос на время прервался, до Сачка донёсся тихий вздох. – Вестон сказал, что слышал какую-то очень красивую песню. Он как сумасшедший стал, ни дать ни взять, смотрел в темень да твердил, что такая песня красивая, и очень хотел посмотреть, откуда она идёт.
Команда начала бросать свои слова и комментарии в диалог, отчего Сачку пришлось ещё сильнее напрягать слух. Он просто не мог упустить разговор о том, что кто-то ещё слышал голос. Это значило, что не только одной пороховой обезьяне мерещилась бесовщина, и уже немного успокаивало. Но новые вопросы о том, почему Вилф говорил о пении, а не о плаче, только смущали сильнее прежнего, и хоть какого-то облегчения не наступило.