Звонок не хуже будильника смел дрему с ребят, а меня заставил испуганно подскочить. Хель его словно не услышала – педантично дописала строчку, положила ручку в пенал с парой значков и сложила все вещи в одну аккуратную стопку. Когда Проповедница отпустила нас на перемену, запихнула их в портфель, закрыла его на молнию и уточнила:
– У нас сейчас литература, верно?
– Ага, – откликнулась я. – Любишь ее?
– Больше остальных предметов.
– По тебе и видно, что ты не технарь, так что не удивлена. А мне вот не очень нравится. По мне, так это муторно – разбирать, кто, что и зачем сделал. Да и рассказывается там не о живых людях, а плодах воображения. Бессмыслица.
Хель передернула плечами будто уязвленно:
– На вкус и цвет…
Мы сделали несколько шагов к двери. Ни слова.
– Ты обиделась, да? – погрустнела я. – Прости, я же не специально.
– Нет, – равнодушно ответила Хель.
– Да вижу же, что да. Эй! Ну я правда не хотела!
– Знаю и не обижаюсь. Перестань видеть то, чего нет.
Я открыла рот, чтобы вновь затянуть свою волынку, как услышала грубое:
– Эй, рыжая!
– Чего тебе, куцый хвост?
Хель напряглась. Видимо, вспомнила его выходку, которую он учудил в ее первый школьный день.
Увидев ее, Гери тут же приосанился:
– Доброе утро, Хель.
– Откуда ты знаешь ее прозвище?! – взвилась я. Неужто в этих стенах слухи распространяются настолько быстро? И кто за это ответственен?!
– Взаимно, – буркнула Хель, доброжелательности в тоне ни на грош.
– И зачем ты к нам наведался, – уперла руки в боки я. – Не для того же, чтобы с моей подругой лясы точить? Чего тебе? Давай быстрее, нам на другой этаж, не хочу тратить время на тебя.
– А ты как всегда многословна, аж уши вянут.
– Не издевайся. Говори.
Он поднял руки в защитном жесте:
– Ладно, ладно, уговорила. В общем, Он, – волк сделал ударение, – приказал подойти к нему в радиорубку. Срочно.
До меня не сразу дошел смысл слов. Он попросил Гери передать мне, чтобы я подошла в радиорубку? Он попросил Гери? Серьезно?
Они слишком не ладили для подобного. Впрочем, Он успел настроить против себя всех волков и большую часть лисов, так что трудно было бы найти человека, относившегося к нему с искренним участием. В большинстве случаев его принимали за шута или клоуна, о чьих проделках слагали легенды.
Я улыбнулась Хель как можно непринужденнее: