После того, как я благополучно уселась в машину, с одной стороны, стало легче, но, с другой, появилось чувство, словно я какая-то падшая женщина, рано утром выезжающая из гостиницы после ночного обслуживания клиента. На душе было мерзко. Чтобы отвлечься, я уткнулась в телефон в поисках хоть малейшей зацепки. Но, увы. За весь вечер ровным счётом ничего. Хотя это и не удивительно. Кто мне мог звонить?
С родными я не общалась, а друзей как таковых у меня и не было. Пара подружек из университета, да коллеги по работе и всё.
Я вошла в свою маленькую съёмную студию на втором этаже в полном унынии. Больше всего мне хотелось залезть под горячий душ и смыть с себя следы позора и унижения. Скинув с себя ставшую ненавистной одежду, я залезла в крохотную душевую и встала под сильные струи воды. Однако вместо облегчения я испытала опустошение и одиночество. Горькие слёзы полились из глаз. От бессилия я сползла вниз на колени и разрыдалась в полный голос. Я винила во всём себя за свою опрометчивость, за свою глупость, за своё безрассудство. Но сильнее всего меня приводило в ярость то, что я ничего не помнила.
Я не знаю, сколько времени просидела в ванной. Внутри всё разрывалось от боли. Глаза щипали от солёных слёз. Бессилие полностью завладело мной. Завернувшись в голубой махровый халат, я легла на кровать и свернулась калачиком. Мне не хотелось больше ничего в этом мире.
Два дня выходных оказались вечностью. Я никуда не вылезала из своих двадцати-четырёх квадратных метров и большую часть времени провела в кровати. После дня пролитых слёз в воскресенье я пыталась анализировать произошедшее и решить, как же мне следует теперь поступить. Самым идеальным для меня было прислать заявление об увольнении электронной почтой и не появляться в офисе лично. Но я сама понимала, что это невозможно. Контора всегда строго придерживалась норм законодательства, и каждый сотрудник при увольнении отрабатывал стандартные две недели. Думаю, даже в моём случае делать исключение не стали бы. Поэтому груз позора мне придётся достойно нести на своих плечах все оставшиеся рабочие дни. Вот только хотелось бы верить, что хотя бы лишь в глазах одного человека я теперь выглядела недостойно, а не всего коллектива, даже несмотря на то, что это мой руководитель, чьего уважения добивалась годами и которое за несколько часов уничтожила.