– Во мне – воля Сиим, Зань Стук, дочь Регола Стука, кузнец из города Киррик, и более ничего. И я с трудом могу понять ваше положение, – признался страж и шлем на место поставил. – Разрешите уточнить: вы хотели встретиться с покойным?
Стыдно стало Зани за секунду бессмысленного гнева. Не в её природе распускать злобу.
– Простите за крики… – она низко поклонилась. – Да… Да, очень хотела… Я поднялась сюда, чтобы найти мертвеца и, видимо, поговорить с ним?.. – сама себя спросила девушка. – Я уже сама не знаю…
– Как же он вам ответит? – Что-то щёлкнуло внутри пустого доспеха. – Простите, ваша очередь.
– Неважно, чья очередь… Он должен был указать мне путь. Поделиться мудростью своей. Не оставил ли он что-то после себя? Может, дневник?
– Старик не умел писать.
– Как же так? – Тут опять вспомнила Зань правила игры дурацкой. – Ладно, задавайте свой вопрос.
– Знали ли вы, что он был слеп? – Ладонью огромной солдат повёл перед литым забралом.
– Нет, не знала. – Мгновение ушло на осознание. – Постойте, слепой кузнец?.. – Зань бровь приподняла. – Прошу, не издевайтесь надо мной.
– Я отвечаю на ваши вопросы, как вы – на мои. Издеваться нам не к лицу. Ваша очередь.
– Простите, я… Просто расстроена. Как же мне тогда спуститься? Как сёстрам в глаза посмотрю?..
– Ответ на первый вопрос. Старик пытался изготовить новое снаряжение для спуска в мастерской – без результатов. При всём желании, я на второй вопрос не отвечу…
Зань засияла: вот он, следующий шаг. Коль оставлена была кузня, то и наработки незрячего Зука там должны найтись.
– Пожалуйста, отведите меня туда, в его мастерскую.
Страж расправил плечи, выкатил грудь и двинул маршем в сторону выхода.
– Прошу за мной.
Вечерело: солнца почти скрылись за Цынными горами, длинные тени заплыли меж улиц. «Отсюда даже не видать заката», – подумала Зань, разглядывая след уходящих звёзд. Её спутник, меривший дорогу широкими шагами, шёл наперекор порывам ветра, лишь время от времени оборачиваясь – как если б были у сей машины глаза или иной предмет восприятия.
Слепой мастер вёл свои работы в огромном здании цеха, уходящего в скальные стены. Длинное помещение, сокрытое за массивными дверьми, каждым углом повторяло Биланхово жилище: как труд в сознании Сиим был отражением веры, так и их великая мастерская – копия дома божества. Около сотни рабочих могло обитать: у каждого было бы и по верстаку, и по набору инструментов, даже наковальня своя. А над наковальнями висели механизмы, приводимые в движение лесом рычагов.