– О великое Биланх… – шептала Зань, не сдерживая боле слёзы, – Пустота – матерь твоя, рабыня, гончая – не смогла даже дотронуться до души – единственного, чего тебе не понять, не взвесить, не подчинить. Секрет великой силы ты спрятало от ума и даже чувств, оставив последнюю к тайне дорогу через ничто.
– Вы в порядке, Зань Стук, дочь Регола Стука, кузнец из города Киррик?
Мастерица была счастлива услышать такое длинное, подробное обращение. К стражу подскочила она и крепко обняла, насколько позволяли его латы.
– Да! Я рада тебя видеть! Слышать! Касаться и понимать всё, что ты говоришь! – Зань засмеялась. – Спросить чего хотите? Так спрашивайте!
– Вы вернулись из паломничества. Вы справились? – осторожно поинтересовался страж, снимая с себя тёплые руки.
Зань обернулась. На верстаке, средь дюжины инструментов, лежала сияющая механическая сфера, внутри которой хранился фрагмент Заниного духа.
– Да… Создать душу из пустоты невозможно, великий страж, как и пустоте душу отдать. Лишь поделившись частью, можно создать нечто столь прекрасное. Каков ваш вопрос?
– Вы чувствуете какую-то пустоту внутри себя?
Зань коснулась груди: всё в ней было на месте.
– Нет. Цела я, и дело моё здесь окончено. Теперь мне нужно вернуться домой, в Киррик… – вспомнила она давнишний разговор. – Только вот как?..
– Вы прошли через Мировую Каверну, – напомнил солдат. – Ваше изделие есть лестница, соединяющая материю и то, что ошибочно можно назвать пустотой.
Зань сжала сферу в одной руке, второй описала перед собою круг. То, что осталось в свободных пальцах, было не чем иным, как пустотой, ныне осязаемой.
– Вы есть последняя жрица Единого На Двух Чашах, и паломничество ваше начинается с сего дня и до конца жизни. Каков ваш вопрос?
Мастерица задумалась.
– Значит, мы с вами – его последние приверженцы?
– Получается, что так.
– Тогда, прежде чем я покину наш великий город, давайте навестим кое-кого. Того, кому я всю жизнь буду благодарна не менее, чем вам.
Зань и страж пошли по тропке, что тянулась от большой дыры в городской стене. Короткую дорогу они эту совершали раз в год с того самого дня, как провели похороны. Под сводом кривых скал, в промёрзшей земле, что поддалась лишь силе механического обитателя, ныне лежал предыдущий Биланхов жрец. Цветы, что некогда в снегах дышали, возложены были подле могильного камня, вытесанного из осколка гранитной стены. «Здесь покоится великий мастер Зук, который бездарностью никогда не был», – тянулась сквозь чёрный камень надпись. Страж склонил колено, опустил голову ближе к земле, затем что-то шепнул мертвецу на сиимском. Поднявшись, он коснулся ладонью могучей слитого со шлемом забрала – знак высшей солдатской чести.