– Вон он! Гремер прямо за тобой! – закричала Магда, указывая за спину стоящего ближе всех к выходу Каюма. Тот подпрыгнул, выхватывая джамбию на лету, обнажили клинки и другие кучеяры, тщетно вглядываясь в темноту. Ошарашенный поступком Фадуны и осознанием, что только что лишился волшебного снадобья, уже подарившего ему надежду, Арлинг сел, не сразу осознав, что за долгое время впервые смог сделать это самостоятельно. «Нет в том для тебя никакого страха, если корни свои ищешь», – прошептал в голове Нехебкай, но Регарди отмахнулся от него, тоже прислушиваясь к тому, что творилось снаружи. Не было там никакого чудовища. Лишь Хамна беспокойно ворочалась, чувствуя приближение бури.
– Нет там чудовища! – повторила Магда его мысли. – Шутка, ха-ха.
И будто не чувствуя, что гремер, о котором она говорила, уже появился в пещере только не в образе пумы, а в виде молодых кучеяров, в душе которых закипали океаны ненависти, Фадуна повернулась к Арлингу и, ткнув в него пальцем, сказала:
– То, что сделаешь, на моей совести. Тигр не враг, но не выбирай его. Выбирай меня. Неважно, что происходят вокруг, важно то, что внутри тебя. Кто внутри. Слушай его. Дружи с ним. Освободи его. И не ешь больше всякую дрянь. А ты, – ее палец переметнулся с Регарди на Блая, – можешь начинать. Потому что он, – она кивнула в сторону Арлинга, – тоже готов.
– Сучка драганская! – взбеленился Блай, которого словно спустили с поводка. Размахнувшись, он влепил Магде пощечину, от силы которой та отлетела вглубь пещеры, упав между сидевшим на полу Арлингом и группой учеников, ужас которых стал почти физическим явлением. Потому что одновременно с падением Фадуны снаружи кто-то захохотал, и голос этот не мог принадлежать человеку.
Магда не поднялась, а кучеяры не успели понять, кто смеялся над ними под дождем так близко от пещеры, ведь в тот момент, когда голова Фадуны коснулась руки Арлинга – он каким-то чудом сумел броситься к ней, чтобы рухнуть на пол вместе и не дать Магде разбить затылок о камни, – в тот миг внутри самого Арлинга разлилась глубокая тишина, среди таинственного покоя которой он вдруг услышал музыку.
Поначалу он принял ее за отвратительный голос южного ветра, пробирающегося в расщелинах гор и пустотах пещер и обычно предвещающего беду, но по мере того, как стихал ветер во внешнем мире, пение в голове Регарди становилось четче и звучнее. Странная мелодия пробуждала в груди уныние и одновременно дикую страсть, говорила о неведомом, навевала тайну о жизни и смерти. То отдалялась и исчезала, то опять звучала с новой силой. Голова шла кругом от этой тоски и страсти. Подчиняясь неведомой силе, Арлинг шевельнулся и пополз к выходу из пещеры, не замечая ни Магды, ни учеников имана, которые все внимательно слушали песню, звучавшую внутри него. Даже эхо с небесных вершин Гургарана откликнулось на его призыв, который потом подхватили черные глотки пещер и опрокинули в долину колдовским шквалом новой порции дождя. Закружились в пляске пайрики, а после и таинственный смерч поднял Арлинга в небеса, унес в прошлое, обнажив величайшую тайну, которую он ощущал непрестанно и никогда не мог постичь. Тайна жизни и мертвых, тайны пустыни и гор, тайна темного солукрая, о котором не писал даже Великий Махди, но о котором шептались серкеты.