Прежде чем надеть свой респиратор, он глубоко вздохнул и задумчиво дополнил:
– И годы ожидания покажутся мгновением. Словно эта вспышка.
Затягивая завязки капюшона, внук продолжал глядеть в окно, откуда в комнату вновь ворвался слепящий белый свет. Мерцание пылинок отзывалось блеском в светлых глазах мальчика, размышляющего над услышанным. Для него слова о том, что сорок лет могут быть подобны вспышке, звучали удивительно и странно, ведь это предстоящее немыслимое время казалось ему целой вечностью.
Туманным утром на станции монорельса по обыкновению гудели поезда и раздавались спешные шаги. Всё больше голосов вплеталось в многозвучный шум востока. Серо-синяя толпа оживлялась яркими накидками и лёгкими плащами. Головы прохожих покрывали капюшоны или шапки. И не встречалось лиц без масок, респираторов или же приподнятых шарфов.
День обещал стать необыкновенным, хотя для мальчика, недавно ступившего на путь познания долины, любой из дней оказывался полным новых впечатлений и открытий. Пока дедушка вёл его по шумному перрону, ребёнок пытался лучше рассмотреть двухэтажный белый поезд. Он видел такие регулярно, но каждый раз замечал новые подробности, которым не придавал значимости прежде. Наблюдение за миром казалось ему интереснейшим занятием.
После короткого дождя не осталось луж, лишь тонкие полосы на слое пыли, покрывающей металл. Мгла, не успевшая рассеяться, с новой силой поднималась в воздух от малейшего порыва ветра, размывая очертания долины.
Поезд мчался сквозь секвойевую рощу, заставшую те дни, когда стены ещё не стёрли горизонт. Необыкновенный вид древесных стражей прошлого, возвращающий к далёким временам, сделал этот лес излюбленным отрезком повседневного маршрута. Но сегодняшний пейзаж был особо интересен, в том числе и взрослым. В дымке проглядывал огромный силуэт секвойи, лежащей на земле. Множество людей собралось вокруг неё, решая, как лучше обойтись с ценной древесиной.
– Они спилили дерево, – прильнув к стеклу, расстроенно проговорил ребёнок.
– Взгляни, – старец указал на сплетение корней. – Его час настал, и оно рухнуло само. Не огорчайся, оно обретёт новую, иную жизнь, возможно, став книжными страницами или чем-нибудь ещё, – задумчиво добавил он, проведя кончиками пальцев по своей старинной трости.
Вдали за лесом, над туманными холмами, розовела высочайшая горная вершина. Склоны сливались с утренними сумерками, отчего казалось, что она отделилась от земли. Но, не достигнув призрачного горного подножия, путь привёл на западную станцию, за которой плавный силуэт холмов продолжался полусферами оранжерей. Уроки проходили вдалеке от города, окутанного чёрным смогом. Помимо десятков куполов, окружающих самую большую оранжерею заповедника, из дымки явились очертания немногочисленных жилых кварталов, теплиц и ветряной электростанции. Вращаясь, лопасти ненадолго исчезали в пелене и, вырываясь из её объятий, начинали новый круг.