– В филармонию пойдешь? – с ходу спросила Нина, её товарка по культпоходам. – Мне Светлана Игоревна четыре билета обещала.
– Разумеется, – Изабелла Петровна никогда не отказывалась от возможности бесплатно насладиться классической музыкой. – А кто ещё идёт?
– Марина с мужем, – ответила подруга.
– Так он же у неё глухой на оба уха и после инсульта еле ходит? – удивилась Изабелла Петровна.
– Да, знаю. Но говорит, только с ним или не пойдёт вовсе. Слушай, а может, Татьяне своей предложишь?
– Таньке-то? Что ты – её не дозовёшься, она занятая! К матери дорогу совсем забыла, – размотав шнур и уютно устроившись в кресле, Изабелла Петровна оседлала любимую тему. – Начинаю рассказывать ей что-то, а она только «да» или «нет». Всё некогда ей. Как про отца заговорю – так и вовсе «кошки в дыбошки». И за что мне такое мучение? Вот уродилась-то дочка – врагу не пожелаешь! У всех дети как дети, а у меня… – она закатывала глаза и переносилась в ту самую весну с бескровным небом и тонкими стебельками бледных тюльпанов, зажатых в руке Толика.
«Белла, Беллочка, рыжая белочка, – бормотал он, узнав о случайной беременности. – Оставь ребёночка, я буду лучшим отцом в мире!» Стоял на коленях, умолял, плакал, обещал звёзды с небес, только бы Белла аборт не делала. Уговорил. Оставила. И что? Полюбуйтесь, что получилось! Вся жизнь после этого пошла наперекосяк. Звёзд Изабелла Петровна от мужа так и не дождалась – да и что ждать от неудачника? Поспешно расписались, пока не было заметно живота. А летом сыграли свадьбу, в деревне, у Толиковой родни. Ну как свадьбу? Нагнали самогонки, закололи поросёнка. Поставили под старыми яблонями столы, настелили лавки, да посуду по соседям собрали. Гармонь и бубен. Вот и вся свадьба. Из гостей – Толикова мать, сестра Дуська и Лёшка, деревенский сосед, он же свидетель. С Беллиной стороны, кроме дядьки и нескольких институтских подруг никого не было. Зинаиду Николаевну Белла не пригласила принципиально. Она и матерью-то её перестала называть, как только узнала, что та ей и не мать вовсе, а так только опекунша. Понятное дело, опеку взяла под напором мужа-фронтовика – родного Беллиного дядьки. Своих детей у них не было. Но паспорт с чужой фамилией, выданный на совершеннолетие, всё расставил по местам. Обида на Зинаиду Николаевну, тлевшая долгие годы, получила документальное обоснование, обросла новыми колючками. После выпускного Белла собрала чемодан и уехала учиться в Самару. Не писала – да и с какой стати писать чужим людям? Вернувшись, поставила перед дядькой вопрос ребром: или я – или она (имея в виду мачеху). Дядька долго решал, но так ничего и не решил. Умер от старой фронтовой раны за месяц до родов. Сразу после похорон Зинаида Николаевна молча перебралась к сестре, оставив квартиру молодым. И Белла стала считать себя отныне сиротой.