Говорили – просто поверь в себя! Но у нас в стране верить можно только в бога.
Говорили – искусство! Но я плохой ценитель прекрасного. С настоящим искусством нелегко тягаться, а быть ленивым потребителем я не могу. Да и какое творчество без чувств? Но я люблю требовать от себя невозможного. Планка перфекциониста у меня высока, на ней и повешусь в один прекрасный день.
Мне нравятся, например, горы. Они у меня в крови. Там я чувствую себя, как дома. В каком-то затерянном детстве, когда я была еще худой и достойной маминого общества, мы с ней ездили на лошадиную ферму высоко в горах. Это было в Турции. Больше всего я запомнила лошадей и счастливых детей постарше, которым разрешили кататься самостоятельно.
– Ты упадешь, а у тебя скоро соревнования, – сказала мне мама.
В этот момент я разлюбила танцы.
Там были красивейшие сосны, эвкалипты, египетские розы, фиолетовые акации. Зеленые горы, как будто присыпанные глазурью, окружали со всех сторон. Хотелось посмотреть на них с высоты лошади. И я цеплялась за изгородь и тянула нос вверх, к прекрасному.
– Поехали отсюда, я устала, слезай, – дернула меня за руку мама.
Она думала, что знала о прекрасном все. Что платье от Валентино давало ей право судить, что красиво, а что нет. Красивая, она была «сосуд, в котором пустота». Ее видение мира сужалось ровно до того, что ей было нужно в данный момент, чтобы удовлетворить свои потребности сытого человека. Ей с детства все было дано: ласка, поддержка, право выбора. Она захотела быть дизайнером, и стала им без каких-либо препятствий со стороны родителей или судьбы. Она никогда не слышала слова «нет».
Но вот она стояла там, со мной, и ничего не видела, ничего не понимала, у нее не захватывало дух. Мы спускались по горным тропинкам и видели внизу синие лужицы озер в яркой зелени. Это были не городские воды Босфора, а настоящее, что бывает только в сказках, что хотелось унести с собой, не потерять. Все прекрасное, мне кажется, должно быть простым. Вот природа сама по себе искусство, и не надо придумывать никакой абстракционизм, никаких картин, написанных хвостом чьего-то кота.
Это было длинное, мучительное утро. Я понимала, что не знаю, чего хочу, и это было по-подростковому стыдно. У меня всю жизнь были фантомные боли по старшей сестре или брату, которых я могла бы спросить, что делать. Ведь такой выбор только логическими цепочками не сделать, надо сердцем, а оно у меня выполняет функцию идеального насоса и советов не дает. Поэтому действует метод проб и ошибок, долгий, как трансатлантический перелет.