Похитители бриллиантов - страница 19

Он поднял предмет, запрятал его в карман и вышел из фургона, бормоча про себя:

– Так! Мне везет с самого начала. Дай бог дальше не хуже.

Он медленно направился к помещению, где были расквартированы полицейские, когда к нему приблизился человек огромного роста и выпалил:

– Вам известно, что француз ночью уехал?

– Какой француз?

– Тот самый, у которого еврей откупил вчера участок, и алмазы, и орудия, и даже палатку.

– Знаю. Что из этого?

– Подождите. Француз уехал с двумя белыми, которых никто раньше на прииске не видел. Они оба были одеты по-дорожному.

– Дружище, вы напрасно тратите время. Я знаю все это не хуже вас.

– Вы так думаете? А знаете, что я нашел возле палатки француза, которую покойный еще не успел разобрать и унести?

– Что именно?

– Вот эти ножны. Посмотрите, не подойдут ли они к тому ножу, который торчал у старика в груди.

– Покажите.

Ножны пришлись как нельзя лучше. Ошибки быть не могло – нож имел слишком необычную форму.

– А что это доказывает? – спросил мастер Виль.

– Очень многое. Хотя бы то, что убийство совершил именно француз, или его спутники, или все трое вместе.

– Не исключено, – пробормотал полицейский, казавшийся более флегматичным, чем всегда.

Под баобабом в ожидании завтрака. – В жизни всякое случается. – Альбер начитался романов о путешествиях. – А вот Александр – путешественник не по призванию. – Прожекты будущих миллионеров. – Как каталонцы произносят «б» и «в». – Музыкальный шквал. – Виртуозы, которые сеют ветер, а пожинают бурю. – Проповедник или канцелярист. – Оригинальная форма изгнания. – Воспоминания о пожарных маршала Лобо. – Наивные хитрости детей природы. – Тайна.

Четверо суток прошло после того ознаменовавшегося кровавым событием дня, когда в Нельсонс-Фонтейн приезжал Альбер де Вильрож.

Сейчас мы видим его и Александра Шони расположившимися под огромным баобабом[1]. Дерево имеет чуть ли не двадцать пять метров в обхвате и на высоте пары метров от почвы делится на четыре громадных разветвления, прикрывающих своей листвой довольно просторную площадку. Над жаровней шипит продетая на ветку какого-то душистого дерева туша животного средней величины, в котором естествоиспытатель с первого взгляда узнал бы капского дикого (Sus pacocherus) или тупорылого кабана. Это был еще всего лишь поросенок, но клыки у него были длинней, чем у старого европейского вепря.