Когда доллары наконец-то перекочевали в сумку и можно было двигать обратно, Валет, сунув руку в дальний угол одного из сейфов, извлек из него две отделанные синим бархатом коробочки.
Поставив коробочки на стол, Валет взяв из рук Дохлого фонарик, направил луч на их содержимое.
И тот и другой замерли, вглядываясь в сияние бриллиантового колье и точно таких же серёжек. Даже человеку, не искушенному в ювелирных украшениях, было ясно, что эти драгоценности старинной работы и, вполне возможно принадлежали царским особам.
Валет, хлопнув крышками коробок, не задумываясь сунул те в сумку.
– На хрена они нам? – испуганно бросил Дохлый, тараща глаза на Валета.
– А ты что, хочешь эту красоту буржуям оставить?
– Послушай, братан, ты же не дурак. Ты вор со стажем и должен понимать, что цацки эти особой породы. Это тебе не безделушки из ювелирного, за ними может такой след тянуться, что прямиком нас на нары доставит, если не в могилу. Жопой чувствую, сгорим мы из-за этого барахла.
– Не стони. Завтра скинем побрякушки знакомому барыге, выкуп приличный возьмем и забудем про эту красоту.
– Тебе что, денег мало? Вон сколько взяли, не унести. Ты же сам всегда говорил, что жадность фраера губит.
– Всё, Дохлый, закрыли тему, – отрезал Валет, – цацки пойдут с нами.
Он вновь нырнул в глубь сейфа и, вытащив оттуда волыну, сунул ее следом за драгоценностями в сумку.
– А это зачем?
Дохлый был категорически против какого-либо оружия, и сейчас при одном только виде пистолета у него внутри всё внутри встало на дыбы.
– Я ствол не потащу.
– Тогда потащу его я, – рывком застегнув на сумке «молнию», Валет посмотрел на часы. – Всё, пора уходить.
Они двинулись к выходу, и в этот миг в коридоре вспыхнул свет. Узкая полоска, проникая в щель приоткрытой двери, словно ножом разрезала кабинет пополам.
Валет на мгновение замер и тут же бесшумно метнулся к двери. Закрыв ту на замок, он тут же рванулся обратно, после чего вынув пистолет, занял место у двери.
Дохлый, нырнув за портьеру, замер, затаив дыхание.
Сейчас все троя молили бога только об одном: чтобы тот, кто включил в коридоре свет, прошел мимо. Пусть то будет кто угодно – охранник, уборщица, хоть сам дьявол, но только не хозяин кабинета.
Спрятавшегося под стол Корецкого лихорадило. От страха его начала бить такая дрожь, что тот был не в силах был справиться с обуявшей его истерикой. Свернувшись калачиком на полу, он совершенно не соображал, что происходит.