Но и этот мальчик казался интересным, и, возможно, он мог бы показать Шасе моторный отсек траулера. Шаса оглянулся на завод. Мать не следила за ним, и он вознамерился проявить великодушие.
– Привет!
Он улыбнулся, сделав рукой царственный жест. Его дед, сэр Гаррик Кортни, самый важный мужчина в жизни Шасы, всегда убеждал его: «По праву рождения ты занимаешь высокое положение в обществе. Это не только дает тебе преимущества и привилегии, но и возлагает на тебя обязанности. Настоящий джентльмен всегда вежлив и любезен с теми, кто ниже его по статусу, будь то черные или белые, молодые или старые, мужчины или женщины».
– Я Кортни, – сообщил Шаса. – Шаса Кортни. Мой дед – сэр Гаррик Кортни, а мать – миссис Сантэн де Тири-Кортни.
Он ожидал выражения почтения, обычно вызываемого этими именами, но, когда ничего такого не заметил, продолжил, несколько сбившись:
– А тебя как зовут?
– Меня зовут Манфред, – ответил мальчик на африкаансе и слегка вскинул густые черные брови над янтарными глазами.
Брови были настолько темнее его светлых волос, что казались покрашенными.
– Манфред де ла Рей, и мои дед, и мой двоюродный дедушка, и мой отец – тоже де ла Реи, и они всегда выбивали дух из англичан, если с ними встречались.
Шаса покраснел при этой неожиданной атаке и уже собирался повернуть назад, когда заметил старика, склонившегося к окну рулевой рубки и наблюдавшего за ними, и двух цветных матросов, что вышли из носового кубрика. Теперь он не мог отступить.
– Мы, англичане, победили в войне и в четырнадцатом году разгромили бунтовщиков, – огрызнулся он.
– «Мы!» – повторил Манфред и повернулся к зрителям. – Этот маленький надушенный джентльмен выиграл войну!
Матросы одобрительно загоготали.
– Понюхайте его, – продолжал Манфред, – его бы следовало назвать Лили – Лили, надушенный солдатик!
Манфред повернулся к Шасе спиной, и только теперь Шаса сообразил, что мальчик выше его на добрый дюйм, а руки у него пугающе мускулистые и загорелые.
– Так ты англичанин, Лили, да? Тогда ты должен жить в Лондоне, ведь так, сладкий Лили?
Шаса никак не ожидал, что бедный белый мальчик окажется таким красноречивым, а его остроумие – настолько язвительным. Обычно в любом разговоре главенствовал Шаса.
– Конечно я англичанин, – рассерженно подтвердил он, ища достаточно находчивый ответ, который положил бы конец обмену репликами и позволил бы ему с честью выйти из ситуации, над которой он быстро терял контроль.