Все экраны заполнили девять планет из десяти, что составляли Солнечную систему. Их поверхность была изрыта огромными воронками. На планетах не было рек, морей, лесов. Из невидимых шахт, из – под чёрной земли, вырывались сотни и сотни ракет – узкие, длинные с фотонными отражателями – они стремительно уходили в нашу сторону.
Наш корабль круто изменил курс и на его боках в мгновенье открылись бесчисленные люки, обнажив тёмными провалами сеть противоракетных батарей. Ракеты залпами вылетали из корабля и шли на перехват себе подобных ракет.
Уже через несколько минут на огромном расстоянии от нас вспыхнули яркие солнца взрывов и начали сливаться в единую огненную полосу, охватывая корабль со всех сторон и быстро приближаясь к нам.
На экранах потекли непрерывным потоком цифры скорости, расстояния, что отделяли ракеты врага от нас, графическое изображения их электронной начинки и оптимальные варианты борьбы с компьютерами и уничтожения, которые тут же выбирали бортовые станции слежения и защиты и выстреливали новой очередью противоракет навстречу врагу.
Космос полыхал огнём, а наш корабль, летя ему навстречу, продолжал гасить свою скорость.
Этот космический бой казался мне великолепным зрелищем. Впоследствии я узнал его цену: корабли – одиночки никогда не доходили до Центавра.
Десятая планета ничем не отличалась от тех девяти, которые я видел чуть ранее – всё та же чёрная поверхность и рваные воронки. Однако у девушек, при виде этой планеты, появились на лицах слёзы счастья.
Мы быстро опускались на планету Центавр, словно падали на неё. А там, внизу курились дымками радиоактивные смерчи. Земля без атмосферы была залита лучами жестокого солнца. Её окружал холодный звёздный космос.
И вот на её поверхности открылась шахта, и корабль медленно скользнул в чёрный зев.
Теперь на экранах появились группы людей в одинаковых комбинезонах
Орнелла указала мне на одну из молодых женщин.
– Вот моя мама. Она уже видит меня.
Но в это время моё внимание привлёк центавр, который часто подносил к своему крупному носу букет цветов и томно закатывал вверх глаза, видимо наслаждаясь его запахом.
Я никак не мог разглядеть его лицо: он то и дело поворачивался к маме Орнеллы и, продолжая погружать свой нос в цветы, что-то весело говорил ей.
Этот человек был похож на Гордона!