Старинная печатная машинка,
Тяжёлых клавиш тайный холодок
И маркость ленты. Мы вовне спешим, как
Желая видеть мир у наших ног.
А здесь – музей, фрагмент вещицы редкой;
Случайный вздох, короткий нервный смех.
Закончена строка, возврат каретки.
Есть кое-что получше, чем у тех,
Кто на пустой трамвайной остановке
Слились в безумном поцелуе (мне
Скрываться негде, а глядеть неловко) —
Пусть страстном, но дозволенном вполне.
Так станешь вечной вместо первой встречной.
Которая из станций за окном —
Мне всё равно: я еду до конечной.
А эти слёзы выльются потом,
Когда найдётся хоть какой-то выход.
И, отразившись в сумрачном стекле,
Себе самой в лицо смотрю и тихо
Мечтаю об уюте на земле.
Пусть волосы запутались и тени
Поблекли за день. А в ночи опять
Стонать от зазеркальных откровений
И твой подарок к сердцу прижимать.
О пережитом нами – скажешь вслух ли?
Быть очень осторожной наяву
И, напряжённо у тебя на кухне
Разглядывая рамки и канву,
Считать неумолимые минуты,
В сухую пыль столетия дробя.
Там – всё «как будто», самый путь как путы.
Мне никуда не деться от тебя.
Всего бокал. Воспринимать свой дар как
Безумие. Зажмёшь песок в горсти,
Но импульсивно выпустишь и жарко
Прошепчешь мне: «Тебе пора идти».
Мечту затопит, и она утонет.
Спасу ли я, на дно ли увлеку,