– Как ваше имя, сударь? – вдруг спросила Мария, а Челеста застыла с удивлённым лицом и раскрытым ртом, умолкнув на полуслове.
– Ранье, ваша милость, – ответил паж, впервые заговорив с юной госпожой.
– Ранье? Просто так – Ранье? И откуда вы прибыли? Где ваша семья? – продолжала расспрашивать Мария. Голос и уверенный тон юноши нравились ей, она даже перестала смотреть в окно, а вместо того с ещё большим интересом принялась разглядывать в темноте фигуру и лицо пажа.
– Ранье из Ла Гонды, ваша милость, – юноша поднял голову повыше и оказался в полосе света, падающего от огня зажжённых Челестой свечей в канделябре. Мария заметила, как покраснели его щёки и блеснули дерзкими огоньками глаза.
– Я прибыл во Флоренцию с отцом. Он служит главным конюшим у его милости Великого герцога Тосканского.
– А вы, что же, никогда не подумывали о том, чтобы проситься на службу в гвардию герцога? – этот вопрос прозвучал несколько надменно – Мария намеренно повысила голос, чтобы юноша перестал воспринимать её как капризную девицу, которую ему поручено охранять.
– Его милость предложил мне место в своей личной гвардии. Но я отказался.
Этот простой ответ без тени бахвальства или ожидаемой лести задел Марию. Она ожидала, что перед ней будут лебезить, уверяя в том, что служить дому Медичи – это честь, удостоиться которой может далеко не каждый. Да хоть бы и соврал, наконец! Но нет же, этот паж смотрел на неё прямо, не выказывая ни малейшего подобострастия! И даже его щёки перестали краснеть. Будто бы это не она бросила ему вызов своим вопросом, а он своим ответом на него!
– Ступайте прочь! – приказала Мария после минутного молчания, и её резкий тон заставил притихшую в углу Челесту встрепенуться.
– Как? Но ведь он же… Синьор Ранье – ваш паж! Он должен оставаться здесь, пока не прикажут… Охранять вас. Разве нет?
– Нет! Синьор Ранье больше не мой паж. Я его впервые вижу и не желаю видеть вовсе, – ответ Марии попал в самое яблочко и заставил юношу вспыхнуть.
– О, синьора, не гоните меня, не узнав всего! Я умоляю вас!
– Он не только глупец, а ещё и упрямец! – зло прошептала Мария, даже не взглянув в его сторону.
Он же принял её молчание за разрешение говорить, а потому, вместо того, чтобы удалиться, плотно закрыл створки дверей и несмело прошёл на середину комнаты.