Алексей Николаевич вышел в шинельную, снял трубку эриксона и попросил барышню связать его с прямым номером Белецкого. Как и ожидалось, тот все еще сидел на службе.
– Степан Петрович, я решил.
– Да? И что именно?
– Найди кого-нибудь другого, я не хочу в этом дерьме мазаться.
Директор помолчал, потом спросил с надеждой:
– А точно?
– Точно.
– Ты же понимаешь: я хотел как лучше для тебя.
– Понимаю, Степан Петрович. И ценю. Но… для меня лучше отстраниться.
– Ну тогда и черт с тобой! Сиди в пятом классе до пенсии! – сорвался Белецкий и бросил трубку.
Лыков пружинистой пластунской походкой двинулся в гостиную и приказал жене:
– Вели нести бекаса! И горькой английской тоже.
Ольга Дмитриевна всмотрелась в мужа:
– Повеселел… Что хоть случилось-то?
– Предложили стать говночистом и обещали за это генерала.
– Ой! – она сложила руки на груди. – Квинтиллиан из зеленной лавки обращался бы ко мне «ваше превосходительство»! Но… не видать мне такого счастья?
– Не видать.
Супруга вздохнула – не то притворно, не то всерьез; кто их поймет… Потом распахнула дверцы буфета и вынула две рюмки:
– Налей и мне горькой.
Четвертого апреля 1888 года столичная полиция делала очередной обход глухих местностей левого берега Невы. На пустопорожних барках в Озерковой слободе взяли тридцать беспаспортных, в числе которых оказался один беглый с каторги. Еще двое попались в Тентелевой деревне. Самая ценная добыча ожидала фараонов в Автово – атаман банды громил Фимка Ражий. Люди Путилина искали его с зимы, за многочисленные грехи. А тут парень намулындился и уснул в доме своей марухи. Проснулся оттого, что сам полицмейстер Третьего отделения полковник Целерицкий тыкал его револьвером в грудь.
А отряд городовых под командой титулярного советника Шереметевского осмелился вторгнуться в святая святых преступного мира – на дальнюю окраину Горячего поля, за свалку. Туда без пехотной дивизии не ходи! Но Шереметевский, исправлявший в сыскной полиции должность чиновника для поручений, не побоялся. Храбрый, артистичный, любимец Путилина, он никак не мог избавиться от унизительного «и.д.». И в последнее время шел напролом, жаждал отличиться. И отличился на свою голову… В кустах за Волчьей канавой, где каждую весну лихие люди закапывали до десятка жертв, сыщик обнаружил три старых холмика и один совсем свежий. Титулярный советник предусмотрительно велел своему отряду захватить лопаты – он целенаправленно шел именно к зловещей канаве. Теперь сыщик приказал свежий холм разрыть, а старые пока не трогать.