Через десять минут всплыло уведомление: rifmo_plet понравился ваш комментарий. Через одиннадцать пришло личное сообщение: «Поболтаем?» И номер телефона.
Они разговаривали до трех утра, пока Женя, немного смутившись, не спросила:
– А как тебя зовут?
– Женя.
– Да ладно! Я тоже Женя.
– Ха, а почему ты Ева?
– А почему ты рифмоплет? – хмыкнула Женя. Потом подумала и решила не выпендриваться: – Евгения вполне может быть Евой. Так, для красоты.
– Потрясающе. Тогда, возможно, я возьму себе псевдоним Евклид.
А следующим вечером он предложил встретиться. Смешно получилось: сначала предложил, а потом спросил, из какого она города. Оказалось, из того же, что и он. Так бывает?
Женя, конечно, крутилась перед зеркалом – примеряла джинсы, помаду и выражение лица. Представляла, как скажет ему «привет». Раздумывала, что лучше – улыбнуться или нет, говорить тихо или громко, делать вид, что ты беззаботная и тебе все нипочем, или робеть? А как на самом деле? На самом деле было страшно. Если эту встречу можно считать свиданием, а ее определенно можно им считать, то оно – первое. И даже не с одноклассником или соседом, которых привыкла видеть, которые знают твои жесты наизусть, которых впечатлять-то нужно дозированно.
«Привет» получился скомканным. Когда Женя подошла к единственному прогуливающемуся у фонтана парню, мимо пролетела жирная пчела, и Женя, неловко взмахнув рукой, вскрикнула:
– Ой-ой! – прикрыла лицо и заверещала.
Вообще-то она даже не расстроилась. А что такого? С идиотских эпизодов начинаются самые крутые романтические истории.
Стоя зажмурившись, она спросила:
– Все? Улетела?
– Ты Женя?
– Да. – Женя открыла глаза и чуть сощурилась от яркого солнечного света. – И ты… Женя?
Он смотрел на нее несколько секунд. Без улыбки. Без восторга. Без смущения. На его лице не читалось даже мимолетной эмоции, которую позже можно было бы вспомнить, обдумать, оценить.
Наконец парень сказал:
– Нет. Я Антон.
– В смысле?
– Извини, пожалуйста, он не придет. Там такая ситуация… Извини, в общем. Так вышло.
Женя смотрела ему в спину, пока она не превратилась в расплывающееся пятно. Заморгала, и по щекам покатились слезы. Она понятия не имела, как выглядит ее поэт, – его стихи сопровождались зернистыми снимками урбанистических пейзажей, а не портретами. Но внутри крепла уверенность, что это был он.