Я начала их видеть пока была ещё ребёнком: это зрелище всегда завораживало, хотя пугало намного сильнее. Все мои попытки рассказать об этих существах заканчивались провалом. Сверстники смеялись надо мной, звали «чудачкой». Из-за моих бурных и эмоциональных рассказов меня клеймили подобными прозвищами чуть ли не до старших классов. Взрослые говорили, что у меня слишком богатое воображение. Никто мне не верил, да и с чего бы. Все наивно считали, что моя разыгравшаяся фантазия пыталась одурачить их или напугать, что моим намерением никак не являлось. Однажды наступил день, и я замолчала, перестала пытаться кричать про них. Тогда же люди перестали считать меня выдумщицей. В начальной школе я ещё долго слушала дразнилки других детей, пока всем не наскучило. Порой, уже практически забытые прозвища – всплывали и в старших классах, но были уже просто воспоминаниями о том периоде, когда «моё воображение било ключом».
Вот только меня ещё долго не покидали мысли об этих существах. Я так и не смогла разобраться, кто они такие, откуда пришли и чего хотят? А после окончания школы мне больше не представлялось возможности увидеть хоть одну тень, они словно исчезли, и я начала забывать их облик. Куда же они пропали и чего искали? Мрачные и одинокие фигуры, чернее ночи, объятые тёмной развевающейся дымкой, с огромными когтистыми лапами и устрашающими лицами, передвигающиеся на согнутых ногах, под три метра ростом – пропали. А со временем я просто-напросто забыла о них…
– Ты какая-то чересчур задумчивая, – недоумевающе сказала Лена, ткнув меня пальцем в плечо.
Отбросив свои мысли, я оглянулась на коридор, заметив нескольких парней, беспечно ведущих беседу. Разглядывать их было не сильно интересно, потому как было очевидно, что это не мои знакомые и не друзья, а потому моё внимание переключилось на дорогу впереди.
– А, глупости, – я отмахиваюсь от подруги.
Мой взгляд на секунду упал на её русые волосы с фиолетовыми прядями, рассыпанными по всей голове. Рассматривая эти яркие оттенки, я вдруг вспомнила, как встретила подругу впервые. Её тогда розовые волосы привлекли много внимания. Наверное, только потому, что мне такую роскошь не позволяли. Мама не один раз грозилась постричь меня налысо машинкой пока я сплю, если вдруг решу покрасить волосы в подобный яркий цвет. То был подростковый бунтарский период, когда безумно хотелось экспериментировать с внешностью. Тот максимум, что мне позволяли – носить вставные цветные прядки – канелоконы