– Что… ты хочешь? – сиплым от волнения голосом произнес Вадим Юрьевич, с ненавистью глядя на фантома-охотника, который, очевидно, был главным в адской троице.
Черноглазый чуть склонил голову к плечу, разглядывая министра, словно любопытствующая овчарка.
– Пожалуй… твое тело мне пригодится, – прошипел он и скомандовал: – Взять!
Двое сверхбыстрых Измененных неуловимыми движениями лезвий перечеркнули шеи жены и дочери Пахомова и под отчаянный вопль министра размазанными в воздухе тенями молниеносно метнулись к нему…
* * *
Пробуждаться, сдерживая крик, чтобы не разбудить жену, стало для Пахомова за последние месяцы уже привычным действием. Вашу кашу… Кошмар… Всего лишь очередной кошмар. Сколько их было последнее время – министр уже сбился со счета. Правда, раньше они случались пореже и были разнообразнее, но с тех пор как Пахомов услышал предсказание племянника президента, сон всегда был примерно один и тот же с небольшими вариациями.
Вадим Юрьевич осторожно, стараясь не шуметь, поднялся с постели, вытер со лба холодный пот, быстро натянул домашние штаны и толстовку и вышел из спальни. Теперь в кабинет – там балкон и припрятанная пачка сигарет. Пахомов четвертый месяц пытался бросить курить, да бросишь тут, как же, когда такие дела творятся! Тут, скорее, вдобавок еще и пить начнешь… Впрочем, другой на его месте, может, и начал бы, но Пахомов считал бегство в бутылку трусостью, чего за ним никогда не водилось.
Вадим Юрьевич вышел на балкон, извлек из тайника сигареты с зажигалкой. Прикурил. Пальцы слегка подрагивали. Пока слегка… В отпуск бы ему… Пахомов невесело усмехнулся и выпустил дым в не по-сентябрьски стылый воздух. Ага, щаз! Пять раз и еще восемь раз, как любила говаривать в таких случаях его бабушка. Про отпуск придется забыть, пока не закончится вся эта свистопляска… так или иначе.
Сделав еще одну затяжку, министр погасил сигарету, спрятал окурок в специальный пакетик и сунул в тайник вместе с пачкой и зажигалкой, постоял еще немного, глядя в ночную темноту, и, только окончательно продрогнув от пронизывающего ветра, вернулся в кабинет. Взгляд его упал на картину на стене. «Валькирия над сраженным воином» Константина Васильева. Копия, конечно, но хорошая. А там, за ней…
– Вадик, ты чего? Кошмары опять, да?
Пахомов обернулся и чуть виновато посмотрел на жену, остановившуюся в дверях кабинета.