Зато слившиеся в объятиях Анна с завхозом поняли все прекрасно. Толстомясая директорша неожиданно бабочкой слетела с колен вмиг потерявшего мужскую силу Куперштейна, и процесс подписания документов прошел скорее в дружественной обстановке.
Сразу нашелся мой чемоданчик, с меня содрали облепленные кашей многострадальные колготки Светы Петровой и переодели в штатское.
Нянечки, которые терпеть не могли зажравшегося наглого завхоза, отнеслись к дедушке, как население оккупированных территорий к солдату-освободителю: напоили компотом из сухофруктов, наспех сделали на дорогу бутерброды из припрятанного сыра и масла и долго махали вслед руками.
Я ехал домой в электричке, надежно охраняемый с двух сторон моими дорогими бабушкой и дедушкой.
* * *
Решили выйти в Сестрорецке, прогуляться и заодно поинтересоваться, не сдана ли наша веранда на проспекте Коммунаров.
Рядом с вокзалом стоял желтый кинотеатр «Прожектор». На афише были нарисованы разноцветные листья кленов и мальчишка с красками в руках.
– Сказ-ка про чу-жи-е крас-ки, – громко по слогам прочитал я и вопросительно посмотрел на дедушку.
Дедушка и бабушка вообще мало в чем мне отказывали, а в этот день я мог просить все что угодно.
Через пятнадцать минут я сидел в кресле кинотеатра и смотрел мультфильм про человечков-осенников, которые разрисовывают листья кленов в разные цвета, и про мальчика Кузьму, который украл краски у одного осенника, из-за чего один клен остался зеленым. А потом Кузьма стал сам рисовать прекрасные картины. Все не уставали восхищаться, но когда произведения Кузьмы оказались на выставке, то с изображенных на полотне кленов слетели листья, потому что они были написаны ворованными красками.
С тех пор зеленые листья клена в осеннем лесу вызывают у меня жалость и желание взять палитру, превратиться в человечка-осенника и покрасить листья клена-одиночки, такого беспомощного в своем неуместном наряде. Он напоминает мне Золушку, не успевшую сбежать с бала до полуночи и теперь смущенно стоящую под презрительными взглядами расфуфыренных сестер. Зеленый и гордый, клен будет безнадежно ждать своего человечка, пока, наконец, холодный ветер не сорвет с него так и не пожелтевшие листья и не избавит от страданий до следующей весны, когда на несколько месяцев, до осени, он снова станет таким же, как и все.