– Ельцин объявил о своем уходе, – почему-то шепотом произнес Паша. –Сейчас все каналы мира об этом говорят.
Рава налил себе еще, но не стал пить и заинтересованно слушал.
– Говорил недолго, поздравлял с Новым годом. А потом вместо себя оставил Путина.
– И что? – наигранно удивился Рава. – Нормальный мужик, борец к тому же. Уважаю спортсменов.
– Но он же чекист, что, снова в коммунизм? – не унимался возбужденный Паша, словно от этого решалась его судьба.
Рава задумчиво посмотрел на друга.
– Тебе-то что бояться, ты себе давно подстелил соломки. Родина у тебя теперь другая.
– За вас переживаю, – не остался в долгу тот. – Нет, скажи честно, что ты думаешь про это?
– Думаю, что у нас билеты на завтра и мы возвращаемся домой, – повернулся Рава к жене. Та кивнула, понимая, что за словами мужа тревожные мысли о бизнесе. Она мало вникала в его дела, но то, что он вдруг решил приехать в Нью Йорк ее все же беспокоило. Рава ничего не делал просто так.
Паша пожал плечами, его глаза вдруг повлажнели, но он быстро отвернулся. Празднование продолжилось, но все больше вопросов поднималось о политике и ожидании чего-то непонятного. Говорили о каком-то всемирном компьютерном вирусе, конце света и все это было чем-то новым и непонятным. Чем ближе приближалась полночь, тем тревожнее становилось за столом. Все чего-то ждали. Наконец громкий голос экрана напомнил, что начинается самое главное действо. На Таймс-сквере уже поднимался хрустальный шар. Через мгновение он взорвался на тысячи мелких хрусталиков, небо озарилось тысячами прожекторов и салютов, туда же вздыбились голоса сотен тысяч собравшихся там, ликующих людей. Какие-то секунды за столом царила тишина, а потом словно тяжесть спала с плеч. Все – Миллениум! Пронесло?! Апокалипсиса не будет! Все кинулись чокаться, кричать, обниматься. Рава с Лией прижались к друг другу, из ее глаз потекли слезы. Это был бурный ответ на ее ночной кошмар, на переживания последних недель перед новым годом.
– Ты что? Все хорошо, с Новым, двухтысячным, родная! – поцеловал ее муж. – Представляешь, теперь все тысячелетие мы будем вместе, – улыбнулся и еще крепче прижал ее к себе.
– Как мы могли оставить сына, – сквозь слезы проговорила Лия, – а если бы что-то случилось.
– Я знал, что все будет хорошо, иначе мы бы никуда не поехали, – твердо сказал Рава, – с нашей семьей всегда все будет хорошо.