– Да, ты уже говорил, – усмехнулся Дез, – что недостатки нужно улучшать и возвеличивать. Но как именно мировоззрение влияет на бытие?
– Ты ещё не понял? Тогда более конкретный например. Ты ведь любишь конкретное? Однажды я сидел в кресле и всё пытался прийти к какому-то умозаключению, но никак не мог, как ни пытался. И вдруг я почувствовал, что когда я внутренне напрягаюсь, собираясь с мыслями, у меня начинает ныть спина. Я подумал, что у меня устала спина и сел прямо. И продолжив решение проблемы, вдруг неожиданно легко пришел к необходимому выводу. Почувствовав, как что-то в позвоночнике легонечко так хрустнуло и что-то пробежало вверх. Как будто вышибло малюсенькую пробку. Я отказывался верить в очевидное. Ведь я наивно верил ученым, что мы мыслим только головным, а никак не и спинным мозгом. А потому неважно, как ты сидишь или лежишь. Что спинной мозг, по их уверениям, отвечает только за двигательные функции. Но в следующий раз, находясь в подобной же ситуации, я вспомнил это и распрямил спину уже сознательно. И тут же нашел ответ на мучивший меня вопрос. Я повторял это снова и снова, пока не понял, что мыслительный процесс и прямая спина напрямую взаимосвязаны. И начал и читать книги не сутулясь. И стал намного быстрее и глубже понимать прочитанное. Раньше мне приходилось по два-три раза прочитывать одно и то же место, а то и больше, прежде чем до меня доходило то, что философ терпеливо пытался до меня донести. А то и посылал меня подальше, закрывая моими руками книгу. А с ровной спиною я лишь кое где останавливался в особо трудных местах. Постепенно мне начала открываться красота изложения автором материала. Я начал переносить этот метод в повседневную практику и тут же заметил, что прямая спина улучшает и качество выполняемой мною работы. Я сразу же понимал, что именно нужно сейчас сделать и выполнял работу не только быстрее, но и качественнее. За что и прослыл, как ценный кадр.
– Чем с сутулой спиной?
– Ведь поначалу я ходил чуть ссутулившись и вытянув голову вперед, как гриф. Как бы вглядываясь в происходящее. И это касалось всего, за что бы я ни брался. Разница бросалась в глаза. Более того, когда я держал спину прямо, все мои действия становились более точными и плавными, более изящными, игривыми. Выполнять работу становилось уже не так скучно и нудно, она превращалась в некую игру. В повод для проявления моей силушки богатырской. И мастерства. До этого я ненавидел работу, но стоило мне совершить усилие над собой и разогнуть спину, скинув с себя раба, пригибающего меня к земле, она постепенно начинала мне нравиться. Какой бы она ни была.