Солнце каталось по горизонту и всё никак не могло сесть. Лес вокруг густел и наливался сырой тьмой. Портнов опустил стёкла и в салон тут же налетели комары, будь они не ладны. Один вцепился в шею, другой зарылся в волосы. Портнов пару раз хлопнул себе по шевелюре, по щеке, стал гонять комаров и тут же влетел в яму, да так, что стойки затряслись. Не хватало ещё сесть тут на ночь глядя. Комары так и звенели над ухом. И сразу всё зачесалось.
Ощущение от поездки были примерзостные. У Якова Семёныча видать случилась настоящая белая горячка. Допился. Вся эта деревенская пастораль, речки-баньки, хороши только в Чеховских рассказах или наездами раз в год, да и то всё большей частью в голове твоей живут, а по факту – сыро, скучно, неопрятно. Деревня – место страшное. Чужаков тут не любят, смотрят косо. Оно и понятно, жизнь в деревне тяжелый труд. Пьют опять же. Да и вообще. Чуть дольше положенного загляделся на аккуратный такой кустик с малиной, а там из глубины уже лезут шипы, паутина, зеленая хтонь. А в лесу? Пока идёшь да с товарищами всё путём, ау-ау, ножичек под грибочки, корзиночка, свет меж сосен лучистый, тёплый, кроны шумят, ягодки краснеют. Зазеваешься, остановишься на минуточку или на моховую подушку голову положишь, как мигом провалишься, засосёт чёрная бездна, или закружит, меж стволов зажмёт, сдавит – не вздохнуть. Бррр. То ли дело город, место надёжное, понятное. И не такое страшное.
Ёлки впереди расступились. Пошли скопом перекошенные кресты и обелиски со звёздочками. Кладбище местное. Из оградок била крапива и репейник.
Колёса попали в глубокую колею – Портнов сбавил ход. И вовремя. Наперерез шагнула белая фигура. Портнов затормозил. В открытые окна сразу ворвалась целая жизнь – мир наполнился жужжанием, стрекотанием, шумом ветра, поскрипыванием могильных оград. Портнов глубоко вдохнул приторный вечерний воздух, и вдруг ему стало холодно. По-настоящему холодно, как будто зима и дверь на балкон неожиданно открылась, а ты в одной футболке и трусах, а за окном чернота, и раннее утро и никого нет больше в этом мире, никого.
Нет, подумал Портнов, так не бывает, это всё сказки. Смех на палочке.
Перед машиной стоял человек. В перемазанных, рваных, и видно же, что заношенных, но почему-то ослепительно белых одеждах. Сияющих. Седые, с жёлтыми прядями волосы колтунами висели ниже плеч. Кожа бледная, в морщинах. Только глаза живые, насмешливые, озорные даже.