– Ну, а тебе были какие указания? – поинтересовался Ландау.
Домбровская усмехнулась:
– Если кратко резюмировать, то мне было предложено трахнуть ее, ну, или дать ей трахнуть себя. Это уж как получится.
Справа закашлялся, подавившись кофе, Миша. Илья, как стоял у бортика, так и остался стоять, только глаза раскрывались все шире и шире:
– Так прямо и сказал?
– Ну что ты, Илюш, намного тоньше и вежливее. Я передаю только суть.
Губы женщины дрогнули, глаза наполнились на мгновение слезами. И именно в этот момент из раздевалки на лед высыпали фигуристы. Совершенно по-детски шмыгнув носом, стальная тренер Домбровская загнала обиду вовнутрь, превращаясь в саму себя для детей.
– Все, ребята, работаем,– тихо произнесла старший тренер.
Время офигительных историй закончилось. Начиналась повседневная, простая и понятная жизнь. Все внимание обратилось на разминающихся ребят. И стало немного легче дышать. Мысль о том, что ее попытались опосредованно изнасиловать под предлогом “так надо” отступила. Осталась только злость на тех, кто готов использовать почти ребенка любым способом, лишь бы держать в повиновении.
Мы шли вперед, ступая по пустоте, имевшей облик тел…
На льду чаще всего собираются не по возрасту, а по мастерству. Так рядом могут оказаться двенадцатилетний ребенок и двадцатилетний мужик. Сейчас перед глазами Домбровской кружила парочка юниоров, двое взрослых девчонок и внезапно ставший эстонцем на третьем десятке коренной москвич, портящий своей расхлябанностью очередную хорошую программу. “Как он вообще умудряется так прилично выступать, когда так лодырничает”,– удивляется Вика своему ученику. И все же не расставалась с этим лоботрясом, потому что свое есть свое. Вот такая у них норма жизни. Это спорт, детка.
Тренер перевела взгляд с недоэстонца московского разлива на складную девчушку за бортиком, ожидающую ее комментариев о прогоне, который завершился не больше минуты назад. Тяжелое дыхание все еще не вернулось к норме, но в остальном ребенок выглядел не слишком уставшим.
– Настя, ну что ты катаешь эту программу с таким выражением лица, словно любимого котенка вчера схорони…
В этот момент под ногами раздается грохот, а в пяти сантиметрах от юниорки Меркуловой, неумеющей улыбаться и кататься одновременно, по словам Домбровской, пролетает лезвие конька Илвиса, того самого неожиданного эстонца.