Инсайт Андрея можно соотнести с прозрением Шестипалого, когда тот открыл для себя истину. Но огромное различие в том, что нагваль как раз и нужен, чтобы научить видеть и открыть ученику правило, а в «Стреле» декларируется новая возможность – ты знаешь, каждый из нас знает, просто забыл. Или крепко спит. Учитель нужен, чтобы помочь вспомнить. Мы видим, что Хан полезен и важен для Андрея, но главный герой может прийти к этому знанию и как-то иначе.
Иначе говоря, прийти к этому своим путем. Автор разрывает оковы традиции, выпестованного таким образом учения. Хочет он того или нет, но учитель, подобный Затворнику или дону Хуану превращается в кумира, идола. Чуть ли не священный авторитет начинает тянутся прицепом за образом того же дона Хуана, который вроде как и учителем себя не называл и Карлоса ни к чему не обязывал.
Забавная перекличка: учение Хана – учение дона Хуана. Что ж, учение первого может быть сведено к нескольким ключевым постулатам: нормальный пассажир не рассматривает себя пассажиром – если ты знаешь об этом, то пассажиром уже не являешься – не столь важно, есть ли что-нибудь кроме поезда, но важно жить так, словно с него можно сойти – когда человек перестает слушать стук колес, он соглашается быть пассажиром – самое сложное в жизни, ехать в поезде и не быть пассажиром – чтобы это не затянулось, надо перестать быть пассажиром – были пассажиры, которые навсегда перестали быть пассажирами…
Нельзя сказать, что автор здесь повторяется, но Затворник мог бы сказать Шестипалому что-нибудь похожее. Например, нормальный цыпленок не рассматривает себя пассажиром конвейера – если ты знаешь об этом, то надо считать лампочки – не столь важно, есть ли что-то кроме комбината, но жить надо так, словно с него можно улететь, ну и так далее. Но сюжетная линия «Стрелы» отклоняется от маршрута, проложенного историей про желторотых цыплят. В противном случае, мы бы получили Андрея, изгнанного из купе без права возвращения, который направляется в один из дальних плацкартных вагонов поезда, где встречает Хана. Тот берёт его за собой на крышу поезда, а там уж и обнаруживается истинная подоплёка происходящего: мир – это поезд, следующий к разрушенному мосту. Затем, герои проходят путь, подобный тому, которым следовали Затворник и Шестипалый – встречают союзника, разбираются с проводниками, а то и машинистом, пока, в конце концов, не прыгают с крыши поезда на полном ходу в реку. Вот это, наверное, и было бы репликой истории про «Затворника», что в истории про людей неизбежно скатилось бы в плоскость повести-катастрофы, оригинального, но одноразового боевика. И именно поэтому, ни проводник, ни машинист не могли получить орден главных плохих парней. Стоило показать проводника тем, кто хоть как-то ответственен за происходящее, как мы бы получили типичный линейный конфликт, где есть хорошие парни и злодеи.