Секунда, другая, третья. Она вся напряглась, как сжатая пружина. Резко оттолкнула его от себя. И широко размахнувшись для пощёчины, увидела ополоумевшие глаза Павла, замерла.
– Больше так, никогда не делай, – опустила руку, и резко повернувшись быстро пошла по коридору.
– Рит, я дождусь тебя после уроков, провожу, поговорим, – с безысходной дрожью в голосе, бросился ей в след, пытаясь остановить.
– Пусти, мне в туалет нужно. Сволочь такая! – Отбилась кулачками девчонка. – И о чём говорить, я тебе уже не раз сказала – противен! Люблю другого! Дубина стоеросовая! Гад ползучий!
Её каблучки быстро зацокали вниз по лестнице со второго этажа. А Пашка, проширкал в актовый зал залез с ногами на подоконник, прислонившись к открытой раме. Сквозь горькие слёзы обиды уставился на асфальт школьного двора, глотая жечь переживаний.
– Ведь успокоился уже, столько не видел. Смирился. И на тебе! По самые не хочу! Нет не смогу! Чтобы была так близко и такая чужая.
Мимо лица пролетела пушистое семечко чертополоха. Плавно опустилось на паркет, мерно покачиваясь из стороны в сторону, попыталась зацепиться за мелкие царапины лака. Но внезапный резкий сквозняк протащил пушинку по полу. Задул под стулья, уставленные вдоль глухой стены кабинетов. Подбросил между их ножками и впечатал в свежую паутину бабьего лета, растянутую там.
Пашка безучастно проследил всё это никого не касающееся событие.
– Вот так и моё счастье, появилось вдруг, поласкала сердце. Дунул ветер, скребануло по живому, оставляя кровавые борозды на миокарде своими нежными прикосновениями. Стерло с души пылюку и в чужие сети. А ты смотри со стороны. Теперь тебе какой интерес, – подытожил он случившееся, поворачивая голову снова во двор. – Может свистнуть репой в асфальт? И все мучения разом…
Наклоняясь всё больше наружу, представил приближающиеся вкрапления гравия и мелкий песок на чёрном, не ровном фоне, вздрогнул. В следующий миг слетел со своего насеста, сдернутый за рукав.
– Что думаешь, мне стыдно и больно будет за твою дурость? – Прошипела Маргарита, не выпуская его из рук.
– Ты это о чём? – Оторвался от неё Пашка.
– Всё о том же! Я тебя, как облупленного знаю. Все твои идиотские мыслишки и подленькие поступки, как на ладошке. Сигануть видите ли он хотел! Только кому-больно-то сделаешь? Родным – не мне! Мне ты давно уже по барабану. Давай топай в класс, историчка истерит. Пропал, понимаешь, массовик затейник посмеяться не над кем.