Находясь в мистически-сказочном невесомом состоянии, Ариадна бесшумно и легко запорхнула в машину, и Савва, очарованный ее врожденной грацией, первый раз в жизни не решился задать прямой вопрос. Нет, конечно, он не боялся вопросов, тем более, что он уж точно знал на них ответы, но какое-то ранее неведомое ему чувство обволокло и заполонило всего его без остатка. Приятно зажгло и защекотало внутри, как будто он стоял на пороге открытия вселенского масштаба. Вдобавок, ему показалось, что он тоже порхает изящно, как Ариадна, не ощущая своего веса, словно в кульминационный момент спектакля при переполненном зале он сделал паузу и царственно держал ее – долго, так долго, что зрители потеряли чувство времени, а он магически парил над залом, обнажив свою душу и призывая смотрящих обнажить свои. Так часто бывало на его спектаклях, когда зрители, сопереживая его героям, не подавляли эмоции внутри себя, а выплескивали, давая им выход слезами и всхлипами, а порой, и безудержным смехом. Но, все-таки, больше всего Савва ценил кричащую тишину застывшего зала, когда он держал паузу. Такая пауза и повисла сейчас в предрассветной тишине и звенела трепетно в сердце, подгоняя мысли и оживляя чувства. Он ждал рассказа, но Ариадна молчала, так как считала, что уж ее Савва и без лишних слов все должен понять и, что тоже подразумевалось само собой, должен взвешенно оценить ее решение. А он действительно все понял и, более того, принял ее решение сразу и бесповоротно всем сердцем своим и душой, перечеркнув свое желание: немедленно узнать подробности.
Светало. Они поехали домой. Багровый диск солнца, вставая над ними, знаменовал новый этап их жизни. Ариадна вся светилась изнутри тихим светом любви и улыбалась, вспоминая, как матушка посмотрела на нее при встрече, навылет пронзив взглядом сердце ее, как наказывала еженедельно причащаться, молиться за мужа, и как огонек веры затеплился в ней и разгорелся, и заполонил ее всю за несколько минут общения со старицей. И ведь нашла же слова не обидные, но такие пронзительные, простые, ясные, что Ариадна только кивала головой, даже не удивляясь, откуда этой согбенной старице про нее, Ариадну, было все известно. И даже про тайную мечту ее, сокровенную, что и мужу-то она никогда не говорила – знала старица.